И на следующий день Орион дал своим гончим отдохнуть еще немного, а тролли и жители Эрла опять глазели друг на друга. Только через день молодой лорд вооружился мечом и, созвав свору собак и ватагу троллей, снова отправился с ними за дальние холмы, к границе из дымчато-белого опала, чтобы сидеть там в засаде, поджидая единорогов, буде они отважатся явиться в наши поля.
На этот раз они подошли к границе далеко от места, где охотились за три вечера до того, и тролли наперебой указывали Ориону путь, ибо никто лучше них не знал облюбованных единорогами мест. И снова наступил тихий земной вечер, и в сумерках все стало казаться неясным и расплывчатым, однако охотники так и не услышали осторожной поступи единорогов и не увидели их белеющих в полутьме силуэтов. Но тролли все же не ошиблись, потому что когда Орион, поддавшись отчаянию, начал считать вечер безвозвратно потерянным и готов был отказаться от дальнейшего ожидания, он вдруг увидел величественного единорога, который гордо стоял на нашей стороне сумеречной границы — там, где за мгновение до этого вовсе ничего не было. И прошло совсем немного времени, прежде чем единорог осторожно двинулся через буйные земные травы, углубившись на несколько ярдов в поля, которые мы знаем.
А за ним появился другой единорог. Он тоже прошел несколько ярдов, после чего оба зверя на протяжении примерно пятнадцати земных минут стояли совершенно неподвижно, если не считать легких движений их настороженных ушей. И все это время тролли сдерживали гончих, заставляя их лежать смирно в тени живой изгороди; и ночной мрак почти скрыл их даже друг от друга, когда единороги, наконец, отважились сделать еще несколько шагов. И как только самый крупный из них отошел от границы зачарованной земли на достаточно большое расстояние, тролли спустили собак и сами понеслись следом, то и дело испуская победные крики в полной уверенности, что и на этот раз голова зверя достанется Ориону.
К несчастью, маленькие и быстрые мозги троллей еще не успели познакомиться с непостоянством луны. Кромешная темнота безлунной ночи была для них неожиданной и новой, и вскоре они растеряли всех гончих, а виноваты в этом были не столько тролли, сколько сам Орион, который, пылая охотничьим азартом, не предусмотрел сложностей охоты в полной тьме. Луна должна была взойти лишь ближе к утру, и в кромешном ночном мраке он тоже отстал от своры далеко и безнадежно.
Троллей Орион собрал быстро, ибо ночь полнилась их игривыми голосами, и все они с готовностью отозвались на зов его рога, но ни одна из гончих не способна была оставить сладостный пахучий след волшебного зверя ради всех человеческих труб в мире. И лишь на следующий день усталые псы вернулись домой, так и не догнав своего единорога.
И пока вечером после охоты каждый тролль кормил и чистил своего пса, пока устраивал его на подстилке из свежей соломы, пока расчесывал шерсть и вытаскивал из лап колючки, а из ушей — запутавшиеся в них репьи, Лурулу сидел в стороне и на протяжении нескольких часов кряду напрягал свой небольшой, но проницательный ум, направляя его — словно луч солнца, пропущенный через зажигательное стекло — на решение одного вопроса, И вопрос, который Лурулу обдумывал до поздней ночи, был таким: как охотиться на единорогов в темноте при помощи собак? И к полуночи в его удивительной голове созрел один план.
ГЛАВА XXIX
ИСКУШЕНИЕ БОЛОТНЫХ ЖИТЕЛЕЙ
На исходе вечера следующего дня возле болот, что лежали дальше самых отдаленных ферм к юго-востоку от Эрла и страшной пустыней тянулись до самого горизонта, переходя даже через сумеречную границу и проникая в Страну Эльфов, появился странный пешеход, двигавшийся в сторону самых гибельных топей, тускло мерцавших в свете уходящего с Земли дня.
И столь черны были его одежды и шляпа с высокой тульей, что фигура пешехода, спускавшегося к краю болот по темнеющей зелени полей, была хорошо заметна даже на фоне серых сумерек. Но в этот поздний час возле бесплодных, заброшенных земель не было никого, кто мог бы его увидеть, ибо близость грозного ночного мрака уже ощущалась в полях, которые мы знаем, и все коровы были давно загнаны в стойла, а фермеры сидели по домам и грелись у очагов, так что странный пешеход шагал к болоту в полном одиночестве. И пока он пробирался неверными заросшими тропами к зарослям камышей и тростника, которым ветер нашептывал казавшиеся людям бессмысленными песни — бесконечные истории об открытых всем ветрам пространствах и древние легенды о дожде, — в окнах домов на высоком и сухом косогоре за спиной путника один за другим стали зажигаться и мигать огни. И хотя в походке одинокого путешественника чувствовались серьезность и решимость, указывавшие на то, что с людьми его могут связывать какие-то важные дела, шел он не к людским жилищам, а от них, да и направлялся он туда, куда не забирался еще ни один человек, ибо путь его лежал вовсе не к затерянной в болотах деревушке и не к дому одинокого отшельника, а в самое сердце бездонной трясины, протянувшейся до границы Страны Эльфов. Иными словами, между ним и туманным барьером, разделявшим волшебную страну и Землю, не было ни одного человека, и все же путник стремился туда с таким видом, будто идет по делу необычайной важности. И от каждого его шага густые ярко-зеленые мхи начинали колыхаться, и трясина, казалось, готова была вот-вот поглотить неосторожного путника, ибо длинный посох в его руках легко погружался в скользкий ил, не давая никакой опоры, но пешехода, казалось, заботило только одно — соблюсти мерную торжественность походки. Так он и двигался через гибельные топи, шагая с неторопливым достоинством процессии старейшин, открывающих рынок по праздничным дням и благословляющих честную куплю-продажу и всех фермеров за прилавками и лотками.
