И по мере того как неистовство и гнев блуждающих огней возрастали, их ловушки и приманки становились все примитивнее и проще.
Если бы на болотах все же был наблюдатель, то теперь он увидел бы нечто большее, чем просто пешехода, окруженного сонмищами блуждающих огней. Он наверняка заметил бы, что уже не блуждающие огни заманивают путника, а он увлекает их за собой, но жители болот, стремясь погубить чужака, не сознавали, что подходят все ближе и ближе к твердой земле.
И когда наступил поздний вечер и все вокруг, кроме зеркальной поверхности воды, потемнело, они вдруг обнаружили, что находятся посреди обширного пастбища, и что ноги их шуршат и путаются в грубой траве, а пешеход сидит перед ними, поджав колени к подбородку, и разглядывает их из-под полей своей высокой черной шляпы. Никогда прежде ни одному путнику не удавалось заманить болотные огни на твердую землю, а ведь этой ночью среди них были старейшие и мудрейшие, что пришли со своими луноподобными огнями из самой Страны Эльфов! И, переглянувшись с беспокойством и удивлением, все болотные жители без сил опустились на траву, ибо после мягкой почвы трясин грубая трава и жесткая земля подействовали на них с особенной силой. И лишь потом болотный народец начал замечать, что важный путешественник, чьи блестящие пронзительные глаза разглядывали их из складок черной одежды, не был так уж широкоплеч и обилен телом, как им казалось; что же касалось роста, то и в нем он превосходил их не намного.
— Кто же это такой? — забормотали, переглядываясь, болотные жители. — Кто сумел заманить на сушу болотные огоньки?
Наконец старейшины болотного народа, явившиеся из Страны Эльфов, подошли к незнакомцу поближе, чтобы спросить, как он посмел обмануть таких, как они. И тут он заговорил сам — заговорил, не вставая с того места, где сидел, и даже не подняв головы.
— Жители болот! — обратился он к болотным огонькам. — Любите ли вы единорогов?
И при слове «единорог» презрение и насмешка вспыхнули в крошечных сердцах этих проказливых существ с такой силой, что вытеснили оттуда все остальные эмоции; болотные жители позабыли даже о том, как их самих выманили из привычных зыбких топей на сухой косогор, хотя среди блуждающих огней это считается самым страшным оскорблением, которое, будь их память чуть-чуть подлиннее, ни за что не простили бы они незнакомцу. Но услышав о единороге, все они дружно захихикали, не производя, впрочем, ни звука, ибо, хихикая, болотные жители просто размахивают вверх и вниз своими огоньками, которые при этом вспыхивают, словно крошечное зеркальце в озорной руке.
Да и как им было не захихикать? Любить единорогов — надо же такое придумать! Ни любви, ни даже простой симпатии не питали они к этим надменным существам. Пусть сперва научатся разговаривать с болотными жителями, когда приходят напиться к их водоемам! Пусть научатся с почтением относиться к огромным болотным огням Страны Эльфов и другим, гораздо более скромным, что освещают ночами болота Земли!
— Нет, — сказал старейшина блуждающих огней. — Никто из нас не любит гордых единорогов.
— Идемте же со мной, — предложил тогда незнакомец, — и мы будем вместе охотиться на них. Вы будете светить нам своими огоньками, пока мы с собаками будем гнать их по людским полям.
— Почтенный странник… — начал было старейшина болотных жителей, но не договорил, ибо в этот самый момент странный прохожий отшвырнул в сторону шляпу и, выпрыгнув из своего черного, длинного одеяния, предстал перед ними голышом, и тогда все увидели, что провел их не кто иной, как тролль.
И при виде его их гнев сразу остыл, ибо за десятки и сотни веков жители болот столько раз обманывали троллей, а тролли столько раз обводили вокруг пальца блуждающие огни, что счет этому давно был потерян, и только мудрейшие могли сказать, кому подобные проделки удавались чаще, и насколько. Вот и теперь жители болот легко утешились воспоминаниями о тех временах, когда они оставляли троллей в дураках, и тут же согласились помочь охоте на единорогов своими огоньками, ибо, когда они оказывались на твердой земле, их воля слабела и они легко соглашались на любые предложения и склонялись перед чужими желаниями.
