И от этой ослепительной красоты отвел взгляд король эльфов и посмотрел на дочь, надеясь увидеть, как озарится радостью и удивлением ее лицо, когда станет она взирать на свой сияющий дом, навсегда отвратясь от полей, где властвуют старость и смерть, и где — увы! — Лиразель все это время незримо блуждала. Но глаза принцессы — глаза, ради которых он заставил рассвет отклониться от предначертанного природой пути — хотя и были обращены к Эльфийским горам, с которыми они удивительно сочетались своей голубизной и таинственностью, все же в их магических глубинах, в которые пытливо заглянул король, он увидел все ту же затаенную мысль о Земле!
Мысль о Земле… И это несмотря на то, что он взмахнул рукой и, использовав свое могущество, начертал в воздухе таинственный знак, призывающий в Страну Эльфов чудо, которое должно было доставить Лиразели удовольствие и радость от встречи с родным домом! Все его владения ликовали при встрече с этим волшебством, и даже дозорные на поднебесных наблюдательных площадках протрубили свои странные сигналы, и все чудища, насекомые, птицы и цветы — все упивались этой новой радостью, и только здесь, в сердце зачарованного края, его дочь сидела и грустила по чужим полям.
И если бы король показал Лиразели какое-нибудь другое чудо вместо рассвета, он, может быть, и сумел бы вернуть ее мысли домой, однако, вызвав в Страну Эльфов эту экзотическую красоту и позволив ей смешаться с древним очарованием волшебной земли, он только сильней пробудил в дочери воспоминания об утрах, встающих над неизвестными ему полями, где Лиразель в своем воображении играла с маленьким Орионом и где среди английских трав росли простые, английские, не зачарованные цветы.
— Разве этого мало? — спросил король звучным и густым волшебным голосом и указал на свои обширные земли рукой, которая могла вызвать чудо.
И Лиразель вздохнула — этого было мало.
И тогда великая грусть овладела королем-волшебником; дочь была ему дороже всего, но она вздыхала о Земле. Когда-то была у него и королева, которая вместе с ним правила Страной Эльфов, но она была смертной и — как все смертные — умерла, ибо ее вечно влекли к себе холмы Земли, и поэтому она слишком часто отправлялась за сумеречную границу, чтобы увидеть цветущий май или буковые леса в царственном осеннем уборе. И хотя каждый раз она оставалась в полях, которые мы знаем, не дольше одного дня и всегда возвращалась во дворец еще до того, как садилось наше солнце, все же в каждый такой визит Время понемногу касалось ее, и в конце концов королева состарилась и умерла, ибо была всего лишь смертной, хотя и жила в Стране Эльфов. И эльфы, недоумевая, похоронили ее, как хоронят людей, а король остался один со своей дочерью. И вот теперь Лиразель тоже стала тосковать о Земле.
Печаль охватила короля, но — как часто бывает и с людьми — из мрака этой печали, из погруженного в грусть разума возникло иное настроение — поющее, звонкое, исполненное смеха и радости, и тогда король встал со своего трона и поднял вверх обе руки, и охватившее его воодушевление обратилось музыкой, что зазвучала над Страной Эльфов. И вместе с музыкой, что, подобно возвращающемуся в свои берега морю, весело и мощно разливалась над зачарованной землей, все шире и шире распространялся неожиданный и вдохновенный порыв, звавший вскочить и пуститься в пляс, и никто и ничто в Стране Эльфов даже не думало ему противиться. И король торжественно взмахнул руками, и все, что кралось сквозь лесную чащу, что ползало среди листвы, что прыгало с одной голой скалы на другую или паслось среди лилий — словом, все существа во всех укромных уголках, не исключая стражника, охранявшего королевские покои, одиноких дозорных на горных вершинах и даже троллей, которые продолжали нестись к границе Земли, — заплясало под эту музыку, словно брызжущую тем весенним настроением, какое, порой, вселяется в стадо коз, пасущихся на склоне холма ранним и теплым земным утром.
А тролли тем временем подобрались уже довольно близко к сумеречной границе, и их лица сморщились, словно они заранее приготовились потешаться над людскими привычками. Со всем нетерпением, свойственным маленьким и тщеславным существам, они стремились как можно скорее пересечь черту, отделяющую Страну Эльфов от Земли, однако, завороженные чудесной мелодией, не могли больше двигаться к своей цели и только плавно скользили по кругу или по затейливой спирали, отплясывая некий странный танец, больше всего напоминающий вечернюю толкотню комаров, которую мы наблюдаем летом у себя в полях. И мрачные чудовища из старинных легенд в заросшей папоротниками чаще тоже отплясывали менуэты, которые ведьмы создали из своих капризов и насмешек давным-давно, еще в пору своей невообразимо далекой юности, когда на Земле еще не были изобретены города. Деревья в лесу, неуклюже раскачиваясь, медленно выдирали из перегноя узловатые, петлистые корни, напоминающие чудовищные когти, и танцевали, а на их трепещущих листьях водили хороводы мошки и жуки. Даже в колдовском уединении мрачных глубоких пещер пробудились от своего столетнего сна немыслимые сверхъестественные твари и тоже заплясали по сырым каменным полам.
