Конечно, существуют люди, которые способны долго глядеть на туманный барьер, а потом отвернуться от него с полнейшим равнодушием, однако для Ориона все обстояло иначе, ибо хотя магия барьера и могла в конце концов зачаровать любого, земные существа поддавались ее воздействию медленно, тяжело, неохотно. Кровь же Ориона откликнулась на зов волшебства мгновенной и жаркой вспышкой всего, что было в ней колдовского, стоило только магии заговорить с ней с бастионов Страны Эльфов, выстроенных из невиданных огней, что плывут в вечернем воздухе, из лучей солнца, что удивляют наши поля сквозь прорехи в грозовых тучах, из туманов, что встают над спокойными лесными ручьями, из мерцания наших цветов при лунном свете, из наших удивительных радуг со всем их размытым семицветием и из свечения давних вечеров, что хранятся в сокровенных уголках памяти самых старых людей. И в это колдовство шагнул Орион, чтобы разом покончить с мирскими заботами и разорвать связь со всеми земными вещами, однако, как только его нога коснулась сумерек, пес, сидевший в траве у живой изгороди в томительном ожидании обещанной погони, слегка потянулся и издал один из тех нетерпеливых звуков, что кажутся человеческому уху больше всего похожими на визгливый зевок. Услышав его, Орион, в котором на мгновение возобладала старая привычка, повернулся к собаке и, наклонившись, потрепал ее за ухом в знак прощания, но тут же все псы окружили его и принялись заглядывать в глаза и тыкаться в ладони влажными носами. И, неожиданно оказавшись в самой середине пришедшей в движение своры, Орион, еще мгновение назад грезивший о сказочном мире и в мыслях своих плывший над просторами Страны Эльфов и взбиравшийся по склонам волшебных гор, неожиданно поддался голосу своей земной природы. И дело было совсем не в том, что охотиться ему нравилось больше, чем жить с матерью за гранью времен в стране деда, — в стране, которая была прекраснее, чем всё, когда-либо описанное в песне, и уж конечно, не в том, что Орион так любил своих собак, что не мог их покинуть. Просто его предки по отцовской линии веками предавались охоте, точно так же как предки матери практиковали магическое искусство в своем безвременье, и влечение к волшебству было в нем сильнее, пока он смотрел на что-то магическое; стоило же ему отвернуться, — и земные корни с не меньшей силой потянули его назад. И хотя прекрасная сумеречная граница только что манила Ориона в волшебную страну, уже в следующее мгновение гончие позвали его в другую сторону. Так для каждого из нас бывает сложно не поддаться воздействию внешних обстоятельств.
И некоторое время Орион раздумывал, стоя среди своих гончих и пытаясь решить, какой путь ему следует избрать, и сравнивал покойные и неторопливые века, что едва текли над бестревожными лужайками и сонными чудесами Страны Эльфов, с жирной и темной пашней, с раздольными пастбищами и невысокими живыми изгородями Земли. И трудно сказать, какое бы решение он в конце концов принял, но рядом с ним были псы: они скулили, толкали его носами, ластились, заглядывали в лицо, разговаривали с ним, — если умеют говорить лапы, хвосты и большие карие глаза, требующие: «Скорее прочь отсюда, прочь!» И среди всей этой сутолоки думать как следует было, конечно, нельзя. Орион колебался и колебался, и в итоге псам все же удалось настоять на своем, и вместе с хозяином они отправились домой через поля, которые хорошо знали.
ГЛАВА XXII
ОРИОН НАХОДИТ ДОЕЗЖАЧЕГО
До конца зимы Орион еще много раз возвращался со своей сворой к границе удивительной Страны Эльфов и ждал там в сгущающихся земных сумерках. Несколько раз ему удавалось увидеть единорогов — огромных и прекрасных, похожих в темноте на белые тени, что бесшумно прокрадывались на нашу сторону в часы, когда затихали земные поля. Но он больше не принес в Эрл ни одного рога и ни разу ему не случилось гнать единорога по полям, которые мы знаем, ибо эти сказочные животные если и появлялись, то удалялись от границ волшебной страны не больше, чем на несколько шагов, и Ориону никак не удавалось отбить от стада ни одно из них. Однажды он чуть не потерял всех своих гончих, и некоторые из них были уже внутри волшебной границы, но с помощью кнута молодой лорд успел вернуть собак обратно. И хотя все закончилось благополучно, Орион хорошо понимал: еще пара ярдов, и зов его земного рога уже никогда не достиг бы их ушей. Именно после этого случая Орион понял, что, несмотря на всю власть, которую он имел над сворой, — пусть даже в этой власти и было нечто магическое, — в одиночку, без посторонней помощи, ему будет очень трудно сдерживать гончих, ибо охотился он слишком близко к границе, перебежав которую, собаки могли пропасть навсегда.
