И старейшины Эрла с сожалением увидели, что их мечты о лорде-волшебнике так и не сбылись. А ведь все они были людьми достаточно пожилыми, и когда исчезла питавшая их надежда, им оказалось нелегко признать провал плана, изобретенного ими давным-давно, и обратиться к новым мыслям и идеям.
— Что же теперь делать? — сказали они. — Как обрести магию? Что можно предпринять, чтобы мир запомнил Эрл?
Их было двенадцать стариков, но все они уже отчаялись когда-нибудь увидеть в Эрле магию, и даже кружки с медом не могли развеять их печаль.
А Орион в это время был далеко и бродил у величественных берегов Страны Эльфов, что лежала, словно высокая вода в час прилива, едва не касаясь травы в полях, которые мы знаем. Обычно он отправлялся туда под вечер, когда особенно ясно звучал зов эльфийских рогов, и, затаившись, сидел на краю какого-нибудь поля, ожидая, когда единороги переберутся через границу, ибо Орион решил больше не охотиться на оленей.
И пока Орион шагал вдоль наших полей, фермеры, что работали там, радостно его приветствовали, однако, как только им становилось ясно, что лорд со своей сворой направляется на восток, они заговаривали с ним все реже и неохотней; когда же Орион приближался к самой границе, фермеры вовсе переставали смотреть в его сторону, притворяясь, будто с головой ушли в работу.
Когда солнце садилось, Орион уже ждал в засаде за живой изгородью, упиравшейся одним концом прямо в сумеречную границу; гончих он собирал рядом, и под его взглядом ни один пес не смел двинуться с места. И голуби возвращались на ночлег в кроны деревьев, которые мы хорошо знаем, и затихали щебечущие скворцы, а эльфийские рога, напротив, трубили все громче. Их серебряная музыка наполняла прохладный воздух восторгом ожидания, и тогда цвет высоких облаков начинал стремительно меняться. И в час, когда мерк свет и темнели краски, Орион ожидал появления размытых белых теней, которые могли каждую секунду выступить из плотной сумеречной границы.
И в один из вечеров, едва только Орион успокоил самого нетерпеливого своего пса, из-за сумеречной границы вдруг выскользнул огромный белый единорог, все еще жевавший изумрудные стебли лилий, какие никогда не росли в полях, которые мы знаем. Сама белизна, он плавно скользнул над землей, и его ноги ступали по траве совершенно бесшумно; углубившись в наши поля на каких-нибудь пять или шесть ярдов, единорог замер и, неподвижный, словно лунный свет, долго прислушивался. Но Орион не шелохнулся в своем укрытии и сумел сдержать собак, то ли прибегнув к помощи каких-то своих до времени скрытых способностей, то ли беззвучно воззвав к их собачьей мудрости. Пять минут спустя единорог сделал один-два небольших шага вперед и принялся щипать высокую и сладкую траву Земли, и едва только он сдвинулся с места, как из-за плотной, темно-синей границы Страны Эльфов появились еще единороги: их было пять и всем им хотелось попастись. А Орион по-прежнему сидел неподвижно и ждал.
И понемногу единороги, манимые сочной и высокой земной травой, по которой все пятеро разбрелись в тишине безветренного вечера, все больше удалялись от границы волшебных сумерек, но если лаяла где-то собака или смущенно кукарекал припозднившийся петух, они тут же настораживались, вскидывали головы и стояли, прислушиваясь, не доверяя в человеческих полях ничему и не осмеливаясь заходить в них слишком глубоко.
Наконец один из единорогов — тот, что первым пересек границу зачарованной земли — забрел так далеко от своего волшебного дома, что Орион рискнул вклиниться между ним и сумеречным барьером, отрезая животному дорогу назад, и собаки, конечно, последовали за ним. И если бы Орион отнесся к предстоящей погоне без должной серьезности, если бы охотился он из прихоти или от праздности, а не ради любви к этому древнему искусству, на которую способны лишь настоящие охотники, тогда он бы потерял все, ибо его гончие стали бы преследовать ближайших единорогов и, конечно, упустили бы их, так как эти звери еще недостаточно отошли от границы, за которой они сразу бы стали недосягаемы. А если бы и гончим вздумалось пробраться за единорогами в Страну Эльфов, там они, несомненно, заблудились бы, и труды целого дня пошли бы насмарку. Но Орион твердой рукой повел всю свору в погоню за самым дальним единорогом, внимательно следя, чтобы ни одному псу не пришло в голову погнаться за кем-нибудь другим; и стоило кому-то из своры отвлечься, как он пускал в ход кнут, который держал наготове. Лишь благодаря этому, Ориону удалось отогнать единорога еще дальше от границы Страны Эльфов, и вот тут-то его свора взялась за жертву всерьез, ибо это был уже второй единорог, которого псам предстояло гнать по полям, которые мы хорошо знаем.
