Тогда Алверик торопливо перепоясался магическим мечом в широких кожаных ножнах и, взяв с собой лишь скудный запас еды, заспешил через поля вдогонку за облетевшими листьями, чья величественная красота вела его, — точно так же, как в наши дни множество причин, все еще внешне привлекательных, но уже безжизненных, определяют дела и поступки человека.
Покинув долину, Алверик поднялся на жемчужно-седую от росы возвышенность, где в хрустальном воздухе, пронизанном солнечным светом, весело плясали и вспыхивали последние из летящих листьев, и только в протяжном мычании коров ощущались легкая меланхолия и осенняя печаль. Но и в неподвижности солнечного утра, нарушаемой лишь северо-западным ветром, он не обрел успокоения, и ни на минуту не оставила его торопливость человека, неожиданно что-то потерявшего и спешащего вернуть пропажу; и быстра была его походка, и лихорадочны движения. Весь день напролет всматривался Алверик в ясный и широкий юго-восточный горизонт, куда вели его листья, ибо уже к вечеру ожидал он увидеть вдали Эльфийские горы — строгие и неизменные, не тронутые ни одним лучом света из наших полей, бледно-голубые, как лепестки незабудок. И без устали шагал он все дальше, торопясь к заветным вершинам, но они так и не показались вдали.
А потом Алверик неожиданно наткнулся на домик старого кожевенника, который когда-то сделал ножны для его волшебного меча, и самый вид этой небольшой мастерской разбудил в нем воспоминания о тех годах, что прошли с того вечера, когда он впервые увидел ее двускатную крышу, однако сколько именно их было, Алверик так и не узнал, да и не мог узнать, ибо никто пока не изобрел способа точно рассчитать ход времени в Стране Эльфов. И Алверик снова принялся высматривать бледно-голубые вершины Эльфийских гор, ибо хорошо помнил, в какой стороне высились они, выстроившись в ряд за задним фронтоном дома кожевенника, однако и отсюда Алверик не увидел гор. И тогда он вошел в дом и с удивлением обнаружил, что старый мастер все еще жив.
Кожевенник дожил до поистине удивительного возраста, и только стол, за которым он работал, был старше. И, узнав Алверика, мастер приветствовал его; Алверик же спросил старика о жене.
— Она умерла давно, — был ответ, и снова Алверик ощутил непостижимый ход времени, делавшего Страну Эльфов, куда он так спешил, еще более грозной, ибо она не знала безжалостного течения лет. Однако Алверик ни на мгновение не задумался о том, чтобы повернуть обратно. Даже не пытаясь скрыть свое нетерпение, он торопливо произнес несколько подобающих случаю фраз с выражениями сочувствия по поводу этой давней потери, а потом спросил напрямик:
— Куда подевались Эльфийские горы? В какой стороне искать их бледно-голубые вершины?
Но на лице кожевенника медленно проступило такое выражение, словно он никогда в жизни не видел никаких гор, и Алверик, будучи человеком образованным, толковал о вещах, заведомо недоступных старому мастеру. Нет, он ничего такого не знает, ответил он, и Алверик понял, что и ныне — как и много лет назад — старик не хочет говорить о Стране Эльфов. Ну что ж, решил он, беда не велика, коли граница проходит всего в нескольких ярдах отсюда; он пересечет ее и выспросит дорогу у тамошних существ, раз горы отказываются вести его. Старик тем временем предложил гостю отобедать, но хотя Алверик не ел весь день, его нетерпение было сильнее голода, и он только еще раз спросил у кожевенника об Эльфийских горах, а старик смиренно повторил, что ничего о них не знает. Тогда Алверик повернулся и зашагал прочь, и вскоре действительно вышел на то самое непаханое поле, где проходила граница туманных сумерек. И по пути туда Алверик подметил, что все поганки клонятся в одну сторону, ибо как колючий кустарник отворачивается от моря, точно так же поганки и все прочие растения, что несут в себе хоть капельку магии — например коровяк, наперстянка и некоторые виды ятрышника, — все тянутся к Стране Эльфов, если растут где-то поблизости от нее. По этим признакам человек может догадаться, что он уже близок к морскому побережью или к границе зачарованной страны еще до того, как расслышит шорох прибоя или почувствует близость волшебства. Когда же в небе над собой Алверик заметил птиц с золотым оперением, он предположил, что в Стране Эльфов разыгралась буря, которая и выгнала их через юго-восточную границу, хотя над полями, которые мы хорошо знаем, по-прежнему дул пронзительный северо-западный ветер. И Алверик снова заспешил, однако сумеречной границы на месте не оказалось; он пересек поле от одного края до другого, но так и не попал в волшебную страну, вернее — на ее пустынную, слегка болотистую окраину. Тогда, подталкиваемый северо-западным ветром, Алверик продолжил свой путь и вскоре заметил, что равнина у него под ногами постепенно становится все более голой и каменистой, все более тусклой, серой и безжизненной, ибо на ней не было ни цветов, ни деревьев, способных давать тень. Иными словами, эта земля лишилась всего своего очарования, растеряв все краски и оттенки и утратив остальные признаки, к которым мы привыкли в родных краях и по которым восстанавливаем в памяти дорогие нам картины, когда оказываемся далеко от дома. И, подняв голову, Алверик заметил в небе золотую птицу, которая, отчаянно работая крыльями, мчалась куда-то на юго-восток, — и пошел за ней следом, надеясь вскоре увидеть горы Страны Эльфов, которые, как ему казалось, просто скрылись от него за пеленой какого-нибудь волшебного тумана.
