Когда же засиял над пустошью рассвет, в небе на юго-востоке Алверик заметил такое буйное золотисто-зеленое великолепие, горевшее над самым горизонтом, что ему опять показалось, будто перед ним — отражение чудес волшебной страны, и, исполнившись вновь ожившей надежды вскоре найти Страну Эльфов, Алверик прибавил шагу. Но вот он дошел до места, за которым по его расчетам должна была лежать Страна Эльфов, и снова увидел перед собой протянувшуюся до самого горизонта мертвую, каменистую равнину, и нигде не видать было бледно-голубых вершин Эльфийских гор.
То ли Страна Эльфов действительно каждый раз отступала за линию горизонта, продолжая манить его своим отраженным облаками сиянием, то ли она вовсе ушла из этих мест дни или годы назад, — этого Алверик не знал, но продолжал упрямо идти вперед. В конце концов он поднялся на безжизненный каменистый гребень, на который уже давно взирал с надеждой, но и с его вершины увидел все ту же пустыню, протянувшуюся до самого края неба, — и нигде, нигде не было ни малейших признаков Страны Эльфов, и не вставали вдали голубые склоны Эльфийских гор, а все брошенные во время отступления маленькие сокровища превратились в самый обычный хлам. И тогда Алверик выхватил из ножен магический меч, но даже этот клинок, способный справиться с колдовством зачарованного леса, не обладал достаточной властью, чтобы вернуть назад исчезнувшее волшебство. Сколько ни размахивал Алверик мечом, пустыня оставалась все такой же — каменистой, унылой и бесконечной.
И спустившись с холма, Алверик прошел еще немного вперед, но в этой пустыне горизонт неощутимо двигался вместе с ним, и ни разу из-за него не показались вершины Эльфийских гор. И, шагая по этой безрадостной и голой равнине, Алверик очень скоро понял — как рано или поздно должен был понять на его месте всякий — что он потерял Страну Эльфов.
В первые дни Жирондерель частенько развлекала сына Алверика и Лиразели маленькими чудесами и простенькими заклятиями, и он, казалось, был вполне этим доволен. Но вскоре Орион начал строить собственные догадки относительно того, что случилось с его матерью и куда она подевалась. Сам он никогда ни о чем не спрашивал, и лишь ловил каждое слово, что произносилось в его присутствии, а потом тщательно обдумывал услышанное. Так шли дни за днями, а мальчик знал только, что мама ушла. Но через сколько-то времени — по намекам и недомолвкам, по взглядам и печальным покачиваниям головой — Орион догадался, что в исчезновении его матери было что-то чудесное, вот только что это было за чудо он допытаться не мог, хотя в голове его возникало множество догадок одна удивительнее другой. И в конце концов Орион спросил об этом у старой Жирондерели.
А колдунья, чей разум хранил мудрость множества столетий, хоть и ждала со страхом этого вопроса, все же оказалась застигнута врасплох, ибо ей даже в голову не приходило, что вот уже много дней малыш раздумывает над тайной исчезновения матери. И вся ее мудрость не подсказала Жирондерели лучшего ответа, чем тот, что мама, дескать, захотела немного пожить в лесу. И, услышав такие слова, Орион вознамерился немедленно отправиться в лес, чтобы отыскать свою мать.
Во время прогулок по окрестностям замка, которые мальчик совершал вместе с колдуньей, они часто заходили в селение Эрл, и Орион видел там многих людей, — кузнеца возле пылающего горна, фермеров, что приезжали на рынок из отдаленных мест, и других, — и все они были ему хорошо знакомы. Но больше остальных нравились Ориону Трел с его неслышной походкой и ловкий, легконогий От, ибо при каждой встрече они рассказывали мальчугану какую-нибудь сказку о горах или дремучих лесах, что начинались за холмами; и, гуляя с нянькой, Орион не упускал случая послушать новую интересную историю о дальних краях.
У деревенского колодца росло старое миртовое дерево, под которым Жирондерель любила отдыхать теплыми летними вечерами, и, пока она сидела там, а Орион играл рядом в траве, мимо, бывало, проходили то Трел, то спешащий на охоту От с диковинным луком в руках, и каждый раз мальчуган останавливал их и просил рассказать сказку про лес. И если это был От, то он обычно с почтением кланялся Жирондерели и подробно рассказывал мальчугану, как в тех или иных случаях ведут себя обитающие в лесу олени, а Орион обязательно спрашивал, почему они поступают именно так, а не иначе. Тогда на лице охотника появлялось такое выражение, словно он пытался вызвать в памяти что-то, что случилось много лет назад, и после недолгого молчания От действительно вспоминал какое-то давнее событие, которое объясняло, откуда взялась у оленей та или иная повадка.
