И не успела Лиразель дочесть руну до конца, как чудеса и фантазии Страны Эльфов начали переливаться через границу зачарованной земли. Были среди них такие, что могли бы заставить современного клерка в Сити немедленно оставить свой стол и танцевать на морском берегу; другие же могли вынудить банковских служащих бросить на произвол судьбы все сундуки и хранилища и отправиться куда глаза глядят, пока не оказались бы они на зеленой равнине или среди поросших вереском холмов; третьи способны были в мгновение ока превратить бухгалтера в поэта. Словом, все это были самые могущественные чудеса и фантазии, которые король эльфов призвал силой своей магии, и Лиразель, беспомощная и бессильная, сидела среди этих буйных чудес с пергаментом в руке. И по мере того как они буйствовали, пели и звали, все новые и новые сонмища выдумок и фантазий рвались через границу, заполняя собой ее бедный разум, и тело Лиразели становилось все легче, все невесомее. Ее ноги не то стояли, не то плыли над полом, и Земля уже с трудом удерживала принцессу — столь быстрым было это ее превращение в персонаж сновидений. И ни любовь Лиразели к Земле, ни любовь детей Земли к Лиразели больше не могли удержать ее в нашем мире.
А на принцессу уже нахлынули воспоминания о бесконечном детстве, проведенном на берегах круглых, как чаши, озер Страны Эльфов, у опушки дремучего леса, на теплых лужайках или во дворце, рассказать о котором иначе, как в песне, невозможно. И все это Лиразель видела столь же отчетливо, как мы, глядя сквозь лед в маленькое сонное озерцо, видим на дне — словно в другом мире — мелкие белые ракушки, которые лишь слегка расплываются, искаженные ледяной преградой. Так и пленительные воспоминания Лиразели казались ей чуть неясными, чуть размытыми, ибо смотрела она на них сквозь сумеречную границу зачарованной страны. И оттуда же слышались принцессе негромкие, странные голоса тамошних существ, и доносились запахи удивительных цветов, что обрамляли памятные ей лужайки, и звучали приглушенные чарующие напевы. Голоса, мелодии, воспоминания — все смешивалось и как будто плыло в мягком голубом полумраке. То звала Лиразель Страна Эльфов, и неожиданно близко почудился ей размеренный и гулкий голос отца.
И, едва заслышав его, Лиразель немедленно поднялась на ноги, и Земля уже не могла удержать ее, как удерживает она все материальные предметы и тела, и, как сон, как фантазия, как сказка, как грёза, выплыла принцесса из комнаты, и ни у Жирондерель не было власти удержать ее при помощи заклятия, ни у самой Лиразель не хватило сил даже на то, чтобы обернуться и в последний раз посмотреть на свое дитя.
И в этот момент налетел с северо-запада неистовый холодный ветер, что ворвался в леса, оголил деревья и заплясал над долинами, ведя за собой толпу багряно-красных и золотых листьев, которые хоть и страшились этого последнего дня, все же танцевали теперь вместе с ним. И прочь — в вихре танца и мелькании красок, подсвеченные лучами уже закатившегося за холмы солнца — неслись ветер и листья. А вместе с ними летела прочь Лиразель.
ГЛАВА X
ОТСТУПЛЕНИЕ СТРАНЫ ЭЛЬФОВ
На следующее утро усталый и встревоженный Алверик, всю ночь напрасно проискавший Лиразель в самых необычных и укромных уголках, поднялся к колдунье в детскую. Всю ночь он тщетно гадал, какая фантазия, какой каприз могли выманить принцессу из замка, и куда они могли ее завести. Алверик искал ее и возле ручья, где она молилась камням, и у пруда, где она благодарила звезды; он окликал Лиразель от подножия ступеней, что вели в каждую башню, и звал ее из ночной темноты, но только эхо изредка отвечало ему. И в конце концов он пришел к Жирондерели.
— Где?… — только и спросил Алверик, не прибавив больше ни слова, чтобы сын не догадался о его тревоге. Но Орион уже давно все понял.
И Жирондерель, печально покачав головой, ответила:
— Путь осенних листьев… Этим путем в конце концов уходит любая красота.
Но Алверик недослышал ее; только первые три слова уловил он, и с той же лихорадочной поспешностью, с какой взбежал он в башню, Алверик развернулся и помчался по лестнице вниз, чтобы поскорее выйти в ветреное утро и проследить, в какую сторону полетели листья — эти последние клочья прекрасного осеннего убранства Земли. И к этому времени те немногие листья, что задержались на холодных ветвях дольше остальных, тоже успели подняться в воздух и, печальные и одинокие, неслись, кувыркаясь, вслед веселой ватаге своих собратьев, и Алверик увидел, что ветер гонит их на юго-восток — в сторону Страны Эльфов.
