Но высокое осеннее небо оставалось по-прежнему прозрачным и чистым, а горизонт — ровным, и нигде не проглядывало бледно-голубое сияние Эльфийских гор. И лишь увидев на этой пустынной, каменистой равнине куст боярышника, не только не тронутый северо-западным ветром, но, несмотря на позднюю осень, сплошь покрытый белоснежными цветами, что когда-то украшали собой вёсны его далекого детства, Алверик догадался, что Страна Эльфов совсем недавно была здесь, а теперь отступила, хотя он и не мог сказать, насколько далеко. И так оно и было в действительности, ибо точно так же, как попадают к нам из Страны Эльфов с самыми разными вестниками (да пребудут с ними благословение и мир) волшебство и тайна, берущие свое начало в обрывочных слухах и озаряющие своим удивительным светом большую часть нашей жизни начиная с самого раннего детства, так возвращаются назад в Страну Эльфов из знакомых нам полей самые разные наши воспоминания, которые мы утратили, и верные старые игрушки, которыми мы когда-то дорожили — возвращаются, чтобы стать частью ее таинственного очарования. В этом — одно из проявлений закона приливов и отливов, который наука может проследить во всем: солнечный свет растит лес, который со временем превратится в уголь, а уголь снова даст свет и тепло; реки наполняют море, а море возвращает им воду дождем; и что каждый отдает, то потом и получает, и даже Смерть не является исключением.
И, сделав еще несколько шагов, Алверик увидел на сухой, плоской земле грубо вырезанную из дерева игрушку, которую он помнил и которая много-много лет назад (как он мог знать, сколько их было?) служила ему источником детской радости; в один несчастный день она сломалась, а в другой печальный день была выброшена. Теперь он увидел ее снова, и игрушка была не только целой и новенькой, но и хранила в себе волшебство, очарование, романтическое чудо тех лет, — сияющая, преображенная игрушка, одухотворявшая его детские фантазии. Она лежала здесь, среди камней, одинокая, позабытая Страной Эльфов, — так море, отступая, оставляет свои сокровища в беспорядке валяться на песке широких пляжей, а само беззаботно синеет и плещется где-то вдали, отгородившись от суши пенной полосой прибоя.
Уныла и печальна была равнина, с которой ушли чудеса Страны Эльфов, хотя то тут, то там Алверик натыкался на забытые ею вещицы, потерянные им еще в детстве и провалившиеся сквозь время в этот зачарованный, не знающий бега лет и хода часов край, чтобы стать частью его сияющей славы; теперь же все они были оставлены, брошены, извергнуты этим великим отступлением Страны Эльфов. И все старинные мелодии, все древние песни и забытые голоса тоже звучали над этой пустой каменистой равниной, постепенно становясь все тише и тише, словно они не могли долго жить в полях, которые мы знаем.
А когда солнце село, на востоке засиял розовато-лиловый свет, показавшийся Алверику слишком прекрасным, чтобы быть земным, и он пошел на него, вообразив, будто видит отраженное небом великолепие Страны Эльфов. И так он заходил все дальше и дальше вглубь каменистой пустоши, надеясь найти свою зачарованную землю, и перед ним расстилались все новые и новые горизонты, и наконец на равнину опустилась ночь со всеми звездами, что служат подругами Земле. Только тогда Алверик сумел побороть в себе ту лихорадочную поспешность, которая с самого утра гнала его через поля. Завернувшись в плащ, он немного поел из своих скудных запасов и, одинокий, заснул неглубоким, тревожным сном, но и во сне его продолжали окружать все потерянные или брошенные вещи.
Нетерпение разбудило Алверика ранним утром, когда свет нарождающегося дня все еще был скрыт пеленой октябрьского тумана. Покончив в полутьме со своими съестными припасами, Алверик поднялся с камней, на которых провел ночь, и зашагал по равнине дальше, окруженный серой, унылой мглой.
Если и прежде, когда Страна Эльфов еще никуда не исчезла, люди избегали ходить в эту сторону, то теперь никому, кроме Алверика, и в голову бы не пришло исследовать эту каменистую пустыню. Но он зашел уже так далеко, что ни один звук из полей, которые мы знаем, не достигал его слуха; даже утренний клич петухов не доносился сюда из фермерских дворов, и Алверик шагал в удивительной и странной тишине, время от времени нарушаемой лишь приглушенными обрывками мелодий или словами забытых песен, оставленных здесь отступающей Страной Эльфов, однако и они звучали намного слабее, чем накануне.
