– Резонно… – заметил Левашов. – Только что из того?
– Пока мы Андрея с Лешкой не вытащим, говорить не о чем, – кивнул Шульгин. – Если для этого нужно стрелять – будем стрелять. И все остальное тоже придется исполнять, пока на Землю не вернемся. А там и Антона спросим, куда он денется…
Оттого, что Шульгин говорил тихо, без выражения, скучающе глядя в предвечернее небо, слова его прозвучали тем более веско.
– Но вообще у него распланировано на редкость грамотно. Сначала сделать все, что он хочет, а только тогда ребят забирать.
– Если бы иначе – где гарантии, что мы доведем дело до конца? – ответил Корнеев.
– Да уж, конечно, стал бы я уродоваться…
– Что бы мы сейчас ни говорили, а теоретически возразить нечего. Если принять исходную посылку о сущности аггров, их целях, свойствах времени, то иного выхода, как точно выполнять все указания Антона, у нас нет. Без этого и нам домой не вернуться, и вам спокойно не жить. – Герард невольно подчеркнул сейчас свое германское происхождение и иной, не славянский стиль мышления. Эта разница еще ярче проявилась, когда Шульгин оборвал беседу вопросом-утверждением: «А я что говорю…» – и встал. Хотя говорили они как раз о совершенно противоположных вещах.
…Всю ночь и следующий день они под мотором шли вниз по течению и философских вопросов, словно по взаимному договору, не касались. Любовались еще невиданными пейзажами южной Валгаллы. Шульгин долго и подробно расспрашивал звездолетчиков об обыденных реальностях ХХIII столетия. Левашов, наоборот, пытался уяснить, в каком направлении развивались в следующие века физика и математика. И с тайной тоской думал, что, наверное, не суждено им всем вернуться домой. Потому что не мог себе представить, как можно будет жить в своем нормальном, спокойном, но слишком уж безнадежно-скучном мире после всего, что они пережили и узнали. Никому их знания не нужны, никто им не поверит, да никто и выслушать не захочет. А вздумай Андрей даже в виде фантастического романа все изложить – ни за что не напечатают…
Речная часть маршрута закончилась, когда на левом траверзе обозначилась отдельно стоящая снеговая вершина, очертаниями напоминающая Ключевскую сопку. Она отчетливо выделялась на фоне розовеющего закатного неба и казалась совсем близкой, однако привычным взглядом моряка Левашов определил, что до нее не меньше тридцати километров.
Лодку затащили в прибрежные заросли, переночевали, не разводя костра, и, как принято было писать в романах XIX века, с первыми лучами солнца выступили в пеший поход. Груза на каждого приходилось порядочно, не меньше чем по два пуда, но шли легко. Местность была родная, лес редкий и чистый.
Все происходящее напоминало Шульгину постановку по мотивам книг Майна Рида или Буссенара «Приключения бура в Южной Америке», а также «Похитители бриллиантов». Экзотический пейзаж вокруг, верный автомат на плече (это немножко из другой оперы, но несущественно), за спиной идут след в след надежные друзья, впереди жестокая схватка с ужасными злодеями, разумеется – победа, увенчание лаврами, слава и богатство.
Над головой индигового цвета небо, нежаркое солнце, легкий ветерок доносит тревожащие душу запахи…
– Знаешь, что меня беспокоит, – обернулся он к Левашову. – Как у нас с расчетом времени?
– По-моему, все нормально. Ничего нас не лимитирует. Когда выйдем к цели, тогда и отсчет начнется…
– Да я не об этом. На Земле как? Я считал-считал и запутался.
– А-а! – Левашов не сдержал короткого смешка. – Ты лучше брось, не ломай голову. На Земле для нас никакого времени вообще нет. Вот когда Антон соизволит нас домой переправить, какое-нибудь появится. Ты ему напомни, чтоб пару дней форы дал. Валентина когда приезжает?
– Двадцать восьмого… – Сказал и сам удивился. Повторил, пробуя слова на вкус: – Двадцать восьмого августа восемьдесят четвертого года… – Сделал попытку пожать плечами, но помешала поклажа за спиной.
– Вот двадцать шестого и вернешься, как раз успеешь квартиру прибрать и цветы купить.
– Шуточки, вашу хронофизическую мать…
И вот, наконец, цель их пути. Не окончательная цель, промежуточная, но оттого не менее, скорее, даже более пугающая.
