— У нас ничего не пропадает, пусть успокоится, — хладнокровно ответила сестра, переворачивая страницу. — Вы лучше бы привезли ей тапочки моющиеся.
— Идите на воздух, девушки, — неожиданно приказал полковник и выразительно повел бровью. Александра с Алешиной вышли на крыльцо. Алешина облокотилась на перила, разглядывая больничный парк, разбитый в английском стиле, с неожиданным размахом и даже с претензиями на роскошь. Здесь были клумбы, пока еще пустые, извилистые дорожки из плитняка, беседки, декоративные прудики, обложенные валунами. Вдали виднелись застекленные парники, в которых смутно угадывались пальмовые кроны.
— Знаешь, о чем я думаю? — спросила Александра, берясь за железные перила, нагретые солнцем.
— Понятия не имею, — ответила Алешина, разглядывавшая парк. — А здесь неплохо. Прямо хочется в армию и заболеть.
— Я думаю о том, что ты сказала, насчет четок… Что главным признаком их поддельности были те следы на месте резьбы, которые никак не удается скрыть. Так вот, зачем было наносить резьбу на бусины, так подставляться, если заранее известно, что дефекты заметят при экспертизе?
— Ну и зачем? — покосилась на нее Алешина.
— Они имитировали подлинник, а на подлиннике была резьба. У меня только такое объяснение. Они не могли этого избежать.
— И где этот подлинник, спрашивается? — вздохнула Алешина. — Я знаю одно — на аукционе были выставлены те самые четки, которые я видела у Исхакова в кабинете. На той же нитке, с той же кистью. Если это подлинник, то чего ради Исхакова припрятала четки и не желает продавать? Если это подделка, то почему она отказывается получить за этот пластик хотя бы страховку? И где подлинник?!
Дверь корпуса повернулась, пропуская полковника. Он протянул Александре прозрачный файл для бумаг, запечатанный степлером. Внутри виднелся лист в клеточку, на котором крупными буквами было написано имя Ольги, на дне файла лежало тяжелое розовое ожерелье.
— Берите, вечером ей отдадите. Ей сейчас поставили две капельницы, она будет спать. Так вы сами съездите к Штромму? Мне бы не хотелось отсюда уезжать, пока не утрясется ситуация с паспортом. Ольга Игоревна здесь практически нелегально, а ведь это режимный объект.
— Привезем, привезем, — пообещала Алешина. — Не драматизируйте ситуацию. Не выбросят же ее из этого рая!
С Алешиной полковник попрощался довольно сдержанно, Александре крепко пожал руку:
— Я на вас надеюсь!
…Александра дозвонилась до Штромма, только когда они выбрались на шоссе в сторону Москвы.
— Ей лучше, она в сознании, — сообщила художница. — Ольга сказала, что у вас ее паспорт. Срочно нужны документы, чтобы она продолжала лечение. Где мы можем встретиться?
— Как это некстати! — раздраженно ответил Штромм. — Вы понимаете, что у меня дела?
— Какая сволочь, — вполголоса произнесла Алешина, слушавшая разговор по громкой связи.
— Она сама требовала, чтобы я взял на хранение ее паспорт, — продолжал негодовать Штромм, — а я совсем забыл об этом! Я в отеле, но прямо сейчас уеду до вечера. Что мне прикажете делать, ждать вас?
— Оставьте паспорт на мое имя у портье, — предложила Александра. — И если есть страховой медицинский полис, то и полис тоже.
— Я не знаю ни про какой полис, когда вы перестанете меня беспокоить?! — в голосе Штромма появились визгливые нотки. — Я полностью с вами расплатился, не выдвигаю никаких претензий, хотя мог бы. У меня одна просьба — чтобы вы перестали меня донимать! Где находится Ольга? Я не могу ей дозвониться!
— Ее телефон, наверное, остался в доме, — предположила Александра. — Адрес госпиталя я вам напишу, когда буду забирать паспорт. Записка будет у портье.
— Я не понял, вы мне не доверяете, что ли?! — воскликнул Штромм.
— Знаете, — не выдержала Александра, — я вам совсем не доверяю!
После краткой паузы в трубке неожиданно раздался смех.
— Черт знает почему, но вы мне нравитесь, — признался Штромм другим, смягчившимся голосом. — Не как женщина, не беспокойтесь, это не комплимент. Я оставлю вам паспорт у портье, поезжайте сейчас на Знаменку! — он назвал отель. — Не забудьте написать адрес больницы.
