И, словно отвечая на сердитые слова аураннца, раздался пьяный заплетающийся голос:
– П-плессни-ка еще!..
– Куда еще? Куда еще, уважаемый джинн?! Деньги вперед!
– Деньги?! – визгливо заверещал в ответ Имруулькайс – ибо это был, конечно же, он. – Как ты смеешь напоминать поэту о деньгах, о сын праха!
Когда Тарег со спутниками вышли к костру, спор подходил к концу: котяра висел в цепких руках седенького ханьца и тщетно размахивал лапами в надежде зацепить лицо:
– Р-руки прочь от поэта! Мряяяяя!!!
Помощники хозяина передвижной винной лавки бестолково толклись вокруг и тоже кричали.
Возникший в круге света Тарик – весь в черном, с бледным бескровным лицом и с длинным мечом у пояса – ошарашил крикунов до полного ступора. Завидев нерегиля, они застыли, словно древние окаменелости, и даже кот прекратил верещать и царапаться.
– О! – наконец-то нашелся висевший в руках ханьца Имруулькайс и помахал лапой. – А я тут винишком балуюсь!
– Отпусти его, – тихо приказал Тарег оцепеневшему от страха виноторговцу.
Тот послушно разжал пальцы, и пьяный джинн плашмя шмякнулся о землю: бдыщ!
– Мряяяяя!!!..
– Вот ведь напился, даже спружинить при прыжке не может, – осуждающе пробормотал за спиной нерегиля Намайо.
Кот глупо ворочался в пыли, мотая пыльной, с жалобно завернувшимся ухом, башкой. Тарег вздохнул и поднял джинна.
Имруулькайс повис на его плече вертикально.
Развернувшись спиной к неподвижно, как в детской игре, застывшим ханьцу и помощникам, нерегиль зашагал прочь.
Отойдя на приличное расстояние от злополучного костра, Тарег попенял хмуро раскачивающему хвостом джинну:
– Имру, разве можно так напиваться на дирхем?
Джинн поднял морду и тихо сказал:
– Полдореа, мне очень страшно.
Некоторое время они шли молча.
– Мне тоже, – наконец так же тихо отозвался Тарег.
– Ну и видок у тебя был, – мрачно заметил кот, поеживаясь всем телом и еще крепче вцепляясь когтями в шерсть нерегилевой накидки.
– А как я выглядел? – шепотом поинтересовался Тарег.
– Как очень большая птица навроде ястреба или сокола.
– Симург, – поправил нерегиль.
– Я не знаю, как выглядит Симург, – отрезал джинн. – И никто не знает. Это мифическое существо из поэмы Аттара.
– Вот именно, – отозвался Тарег. – Поэма Аттара. Аль-Мамун читал ее перед боем. Сто птиц ищут царя птиц.
– Это тебе Джунайд сказал? – подозрительно пошевелил ушами кот.
– Да.
– А почтенный шейх тебя, случайно, не просветил, почему так вышло? В конце концов, это был его совет! В решительный момент обратиться к аль-Мамуну с просьбой! «Прикажи мне защитить тебя, о мой халиф! Прикажи мне победить!» Хренов теоретик! Он советует, а ты потом полдня летаешь, шайтан знает в каком виде!
– Не кричи, Имру, – поморщился Тарег. – Голова болит.
– Прости, Полдореа, – смутился джинн. – На самом деле, не такой уж ты был и страшный… Ну, если присмотреться, конечно… Птица как птица, а что, ну, я вот, к примеру, даже не обосрался…
– Спасибо, Имруулькайс, – желчно поблагодарил нерегиль.
Кот смущенно покашлял. Некоторое время они шли молча. Потом джинн не выдержал и снова спросил:
– Ну так, почему? Почему птица-то?
– Джунайд говорит, что у него нет знаний, одни предположения.
– Очень похоже на людей, – с презрением прошипел кот. – Сначала наворотить хрен знает чего, вот как с тобой и с твоей Клятвой, а когда дело доходит до последствий навороченного, строить предположения за неимением знаний. Ну так и чего?
– Я уже ответил. Поэма Аттара. Аль-Мамун читал про Симурга, вот и…
– Что – и?.. – ужаснулся кот. – Ты принял облик зверюги, потому что аль-Мамун начитался Аттара?!
– Джунайд говорит – похоже, что так… Такое впечатление, что, призывая защитника, халиф имеет власть над моим обликом. Просто Абдаллах этой властью не умеет распоряжаться. Точнее, он ее не осознает. Так что с Симургом все вышло по чистой случайности… Впрочем, Аммар тоже не отличался фантазией: он видел во мне ангела.
– И ты в бою щеголял крыльями за спиной – как же, помню, помню тебя под Фейсалой… Слушай, а если бы твой халиф представлял Симурга в виде воробья?! Или начитался сказок про царицу змей? Ты что, питоном бы ползал?!
