– Не знаю, Имру…
Поежившись, Тарег добавил:
– Хорошо, что не аждахаком. Не хочу умирать аждахаком…
– И ты еще спрашиваешь, почему я так напился?! Полдореа! Я ж тебе говорю! Мне очень страшно!
– Мне тоже, Имру. Мне тоже.
И Тарег погладил испуганно прижавшегося к нему кота.
В пустом небе медленно ползли облака.
В длинный светлый разрыв между их лентами вплыла сияющая точка, в ореоле которой явственно угадывались острые рога. Нерегиль проводил проклятую звезду нехорошим, мрачным взглядом. Потом поднял верхнюю губу и зарычал.
Джинн обернулся и, наставив уши, вздыбил шерсть на загривке. Звезда погибели мигнула в просвете между облаками, и ее затянуло темной длинной тучей.
– Скорей бы уж все это кончилось… – пробормотал Имруулькайс.
Тарег лишь молча погладил его по спине. «Да, – говорила его ладонь. – Скоро все это кончится. Осталось совсем чуть-чуть».
* * *
Долина аль-Укаба, следующий день
За скальным отрогом долина распахнулась сплошным зеленым ковром.
Травы в рост человека. Серебристые оливковые деревья на холмах. А вон – о Всевышний! – подлинный райский сад на высоком пригорке. Над низкой беленой оградкой колыхались листья пальм, качались на ветру ветви абрикосов и яблонь.
Хунайд ибн Валид ахнул, вздохнул полной грудью – и блаженно опустился на колени у самой оросительной канавы. Вода тренькала и бежала быстро-быстро. Темно-бурая, пахнущая перегноем вода. Живительная влага черной, жирной земли.
– Эх, здесь бы усадебку поставить… – пробормотал куфанец.
За спиной над скалами еще курились дымы, но ужасы прошлой ночи истаяли в памяти, словно воспоминания о залитом кровью замке сгорели вместе с мертвыми телами и деревянными перекрытиями.
С другой стороны арыка среди скошенной травы прыгала трясогузка. Хунайн невольно улыбнулся: чик-чирик, чик-чирик, беспечная пичужка поднимала и опускала длинный хвост.
Марваз стоял рядом и так же глупо улыбался, жмурясь на солнце. Ветер пах весной, свежесрезанная трава испускала одуряющий аромат.
– Ты откуда, каид? – поинтересовался Хунайн, блаженно почесывая брюхо.
Точнее, брюхо он только хотел почесать, но не вышло – на походе шли во вздетом доспехе. Найденное в замке растревожило командование, и вдоль колонны, увязая в рыхлом черноземе, рысили джунгарские разъезды.
Кожаный панцирь заскрипел, когда куфанец поднялся на ноги.
– Из Ятриба, – улыбнулся Марваз.
Ага, понятно. Будь Ятриб хоть трижды святой город, там только песок и камни.
– Да и какой я каид, – грустно добавил Марваз. – Теперь ты у нас каид…
– …огромного отряда аж из пяти храбрецов, – не менее печально закончил Хунайн.
Почти все спутники Марваза и Хунайна легли в долине аль-Укаба. В передовом отряде же шли… Только Рафик, Абдулла и Муса остались в живых – повезло. На походе Муса и Абдулла прибились к своим – к ханаттани. Ну что ж, среди земляков всяко приятнее и воевать, и путешествовать…
– Тебе халиф имение отписал, – отвлекаясь от грустных мыслей, улыбнулся в ответ куфанец. – Здесь не хочешь взять? Выбирай любое, о Марваз!
Ятрибец лишь почесал под чалмой и рассеянно покачал головой – ему тоже не верилось, что это не сон. Такая земля… Столько воды, зелени… Рай, да и только.
– А ведь правду говорили: палку воткни – она зацветет, и поливать не надо… – восхищенно пробормотал Марваз.
Солнце забралось совсем высоко, когда они подошли к вилаяту, точнее, целой веренице усадеб в горловине долины. По правую и по левую руки на склоны карабкались уступы террас. Из рощ и сосновых лесков выглядывали черепичные крыши и высокие стены из песчаника: дома местные строили добротные, не на одну семью, с флигелями и башенками.
– Ишь ты, голубятня, – пробормотал Хунайн, из-под ладони следя за полетом здоровенных белых турманов.
Голуби, шумно хлопая крыльями, кружили над яблоневым садом. Над пышными кронами торчал синий блестящий купол башенки с узорными окнами – точно голубятня. Изразцы сверкали под солнцем, и куфанец не сразу сообразил, что резные ставни распахнуты, а оттуда им приветливо машет какой-то человек в очень белой одежде.
– Впереди – чисто! – закричали от головы колонны.
Отмахивая плетками, скакали во весь опор скалящиеся, довольные степняки.