Серафима потянулась к пиву, Зорин успел первым, отодвинул кружку подальше.
— Дай, — велела она, — мне во хмелю легче это сделать будет.
— Что именно ты собралась делать?
Она до кружки все же достала, почти легла животом на столешницу, но достала, отсалютовала ею сотрапезнику, будто произнося тост:
— Спать с тобой!
Тем временем чародейский приказ в Мокошь-граде, руководимый Семеном Аристарховичем Крестовским, заседал в кабинете последнего.
— Связь продолжалась два месяца, с момента, когда его сиятельство стал зрителем экзотичного танца госпожи Зигг в ресторанном зале гостиницы «Британь». Восьмого серпеня вышеозначенная особа переехала в нумера, оплаченные адъютантом его сиятельства. Последующие встречи происходили в основном там, концертная деятельность немедленно прекратилась, — говорила Евангелина Романовна, сверяясь с записной книжкой.
Переодеться после выполнения задания надворный советник не успела, поэтому время от времени раздраженно отбрасывала мешающиеся кисти горностаевого палантина, одновременно придерживая его у эпатажно низкого декольте.
— Горничные особой страсти со стороны дамы не отмечают, но также уверены, что князь голову потерял не на шутку.
— Встречи, прогулки? — спросил Крестовский из-за письменного стола.
— Почти никаких. Дело свое госпожа Зигг знала, видимость приличий блюла. До полудня почивала, после репетировала танцы, для чего в ее нумера доставили дюжину двустворчатых зеркал. Около четырех требовала ванну. Ароматические масла и соли у нее были свои. В шесть прихорашивалась и располагалась в гостиной в ожидании гостя. Князь являлся почти ежедневно, задерживался до двух, либо трех по полуночи, но никогда до утра.
— Прислуга?
— Личной не было, а гостиничных девушек с поручениями никуда не посылала. Газеты доставлялись обычные, как и для прочих постояльцев. Съезжала без спешки, предупредив за день, багажом занималась лично.
Евангелина Романовна захлопнула записную книжку и поглядела на шефа с хитрецой:
— Подумалось мне, что слишком гладко все выходит. Поэтому заглянула я на телефонный коммутатор в «Британи», представьте, и такой имеется. И точно, был звоночек из нумеров госпожи Зигг, как раз в тот день, когда она об отъезде предупредила.
— Куда?
— В «Берендийское сообщество пароходства и торговли».
— Эльдар? — повернулся Семен Аристархович к Мамаеву.
Тот поправил узковатый ему мундир чиновника морского ведомства:
— Два платежа от них прошло через Гнумский центральный банк, первый шестого серпеня, второй вчера. Получатель — некое фризское сообщество содействия и взаимодействия чего-то там, простите, во фризском не силен.
— Тебя до бухгалтерии допустили? — восхитилась Попович.
— Я разрешения не спрашивал. — Мамаев подмигнул. — Повезло, что некрупные платежи от руки в гроссбух записывает мой новый приятель Аркадий Наумович Бобынин, почтительный племянник господина Абызова, который — о чудо! — один из основных соучредителей сего ведомства.
— Понятно. — Крестовский задумчиво постучал кончиками пальцев по стопке книг на столешнице. — Наследил дядюшка изрядно, даже странно.
— Отчего же странно, — возразила Геля, — ежели наш магнат человек простой, не чародей, то вполне возможно, что об опасностях задуманного осведомлен не был. А помочь дочери — любого родителя долг. Вот он и помог в меру сил. Заказал у девицы нужных качеств аффирмацию добыть.
— Значит, Гертруда не к князю на Руян отправилась, а бумагу дочери Абызова доставить? — Мамаев заерзал на стуле. — К слову, барышня Абызова на острове к тому времени уже около двух месяцев отдыхала.
— Что твой новый приятель о ней рассказал?
— Аркадий Наумович? О, он был многословен. Серафима Карповна капризна сверх всякой меры, гордячка, кокетка, деньгами направо и налево сорит.
— Я бы тоже на ее месте сорила, — вставила Попович, — при таком-то папеньке. А отчего гордячка и кокетка?
— Я догадываюсь, что сладкоречивый кузен от нее отказ получил.
— Очень по-мужски, — одобрила Геля саркастично. — Отказала, стало быть, кокетка.
— Ваши суфражистские мысли, Евангелина Романовна, — сказал Крестовский, — вы изложите нам в другое время, приватное. Эльдар, продолжай.
