Значит, вот с кем господин столичный чародей отбытие планирует. Надеюсь, моя застывшая улыбка не была в тот момент жалкой.
Разговор наш прервался довольно эффектным образом. Вороной скакун промчался, выбивая подковами искры, встал на дыбы, развернулся, и с него молодцевато спрыгнул князь Кошкин в гусарском мундире.
— Серафима Карповна! — возопил он, грассируя. — Чаровница! Не приму отказа!
Он рухнул на колено, протянул мне букет алых роз, свободную руку прижав к сердцу. Гуляющая публика, моментально превратившаяся в зевак, зааплодировала.
— Ваше сиятельство, — пролепетала я, букет, впрочем, приняв. — Добрый день. Какими судьбами?
— Умоляю о тет-а-тете!
Он продолжал говорить с восклицательными знаками, попросту орать. Ротмистр Сухов, теперь уж без нелепого маскарада, подъехал рысью, без эффектов, спешился в сторонке, придержал под уздцы вороного.
— Какая ты счастливица, — умилилась кузина и тоже присела перед князем.
— Сер-ра-фи-ма! — Анатоль на Натали внимания не обратил. — Пройдемте для разговора.
Я посмотрела почему-то на Зорина, тот, как и все прочие, безмолвствовал. Ну и страдай, болван, дальше французский учи.
От предложенной руки я отказалась, шла рядом с Анатолем, стараясь ни плечом, ни локтем его не коснуться. Тет-а-тет образовался довольно многолюдный. За нами следовали Шароклякина, Зорин, ахающая кузина, ротмистр Сухов, две лошади и толпа зевак.
— Вы не отвечаете на письма, Серафима, — начал с места в карьер поклонник.
— Слов для ответа подобрать не могу, ваше сиятельство.
Видно, я что-то не по протоколу брякнула, потому что следующей фразе предшествовала длинная пауза.
— Я умолял вас о свидании.
— Это никак не возможно, ваше сиятельство, я даже не была вам официально представлена.
— Разве Пашка вам не объяснил?
Забавно, но, шепча, князь нисколечко не картавил.
— Павел Андреевич? Ротмистр Сухов? О да, он поведал мне о шпионах вашей досточтимой бабушки, от которых вы, выше сиятельство, вынуждены скрываться. Сегодня эта необходимость исчезла?
Помолчали.
— Вы жестоки, Серафима.
Я не ответила, глядя вдаль.
— А я слаб, как все влюбленные. Слаб, уязвим, повержен.
Ему что, дамы из жалости обычно уступают? Я мысленно поморщилась:
— Мне очень жаль…
Искоса я поглядывала на князя, он казался расстроенным, однако, если сравнивать его вид с последней нашей встречи, сегодня Анатоль был посвежее. Гладко выбритая кожа, нафабренные усы, Глаза блестят задором и страстью.
— Ради вас, Серафима, — наклонился он так близко, что пришлось отстраниться, — я стану сильным. Вот увидите! Я похищу вас, огненная, подобно тому, как вы похитили мое сердце! В полночь.
Звучало неувлекательно, даже как-то угрожающе. Надо будет запереться для надежности.
Князь Кошкин поклонился, аксельбанты колыхнулись, он надел кивер на свои блестящие от бриолину кудри:
— Честь имею!
И был таков. Вороной умчал всадника, сызнова портя брусчатку.
— Чего от вас хотел сей злокозненный Ромуальд, Серафимочка? — Лариса Павловна подрагивала от любопытства.
«Видимо, бабушку свою позлить», — подумала я.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
в коей открываются тайны и сны Серафимы, а ночь приносит не то, что сулила
Не расшивайте одежд золотыми тяжелыми швами —
Роскошь такая мужчин не привлечет, а спугнет.
Нет, в красоте милей простота. Следи за прической —
Здесь ведь решает одно прикосновенье руки! -
И не забудь, что не все и не всех одинаково красит:
Выбери то, что к лицу, в зеркало глядя, проверь…
Публий Овидий Назон. Наука любви
Эскапада князя Кошкина Зорина позабавила. Да, именно так. Очень уж картинно прискакал нарядный всадник с букетом и слишком явно на личике Серафимы читалось удивленное отвращение. Если бы на нем было, напротив, восхищение, Зорин бы забавляться перестал. Иван Иванович себе никогда не врал, и степень своей увлеченности барышней Абызовой оценивал как высокую. «Пропал ты, Ванечка, пронзен стрелой амуровой», — сказал бы друг Эльдар. И был бы прав.
Гусары унеслись прочь. Шароклякина бросилась с расспросами, Серафима отвечала неохотно. Розовый букет барышня держала чуть на отлете, нюхать бутоны не спешила, хотя аромат, который простоватый Зорин определил про себя как «ядреный», доносился даже до его носа.
