— Фимочка, — кузина заметила Гавра, ожидающего нас у стены, — умоляю, избавься от этого исчадия бездны. Мои чувства, и без того расстроенные, не вынесут, не… И-ик!
Гаврюша в руки дался, но зарычал, когда понял, что я несу его обратно в наши апартаменты.
— Это не арест, — шептала я в мохнатое ухо. — И не наказание. Посиди дома, пока я с Наташкой до присутствия прогуляюсь. Ты же видишь, не в себе она, а когда дева не в себе, под нее и прогнуться разочек можно. Ну будь умницей, разбойник. Обещаю гостинец принести. Чего желаешь? Пирожок? Рыбки свежезажаренной? Или хочешь, чайку велю тебе изловить?
При слове «чайка» кисточка на ухе дернулась.
— Глупость сболтнула, — пошла я на попятную. — Не хватало еще горничных фраппировать птичьими останками на шелковых простынях.
Кот был очень горячим и показался мне несколько вялым.
Я уложила его в спальне, велела:
— Согревай постель. Раз ты у нас кот сонный, будешь меня нынче ко сну сопровождать.
Пока я возилась с Гавром, кузина успела заглянуть к себе, умыться, поправить прическу и надеть шляпку для прогулок.
— Надо разыскать Ивана, — твердо сказала Натали, беря меня под руку. — Барышни не могут посещать присутствие без сопровождения.
— Друг друга барышни сопроводить не могут? — переспросила я, понимая, что малой кровью не отделаюсь.
Сейчас придется искать Зорина, лепетать ему про заколки с колечками, выносить его презрительные взгляды. Конечно же он подумает, что идея от меня исходит, он подумает, что я за ним бегаю! Точно подумает, я бы на его месте решила ровно так. Меня бросило в жар и озноб одновременно. Воспоминания о позорном моем поцелуе болезненно отозвались в сердце.
— Лариса Павловна нас сопроводит.
Возражений я не слушала, подозвала дежурного портье. Тот сообщил, что госпожа Шароклякина отправилась в библиотеку, а то, что отправилась она туда отнюдь не в одиночестве, сообщить не удосужился. Поэтому первым, кого я там увидала, был свидетель моего давешнего позора.
Я шла, будто босиком по раскаленным углям. Главное, не разреветься, главное, не искать его взгляда, главное…
— Лариса Павловна, — звонким голосом позвала я, сбрасывая оцепенение, — голубушка…
И, не снижая темпа, принялась тормошить матрону. Если напор мой будет достаточно силен, мы успеем покинуть библиотеку, избежав беседы с чародеем. Не удалось. Низкий зоринский бас вызвал дрожь по позвоночнику.
— Это было бы чудесно! — воскликнула Натали на его предложение.
Я возразила, уже понимая, что страдания мои растягиваются по времени. Но, к счастью, госпожа Шароклякина потрусила бодрой рысцой, и кузина с Иваном Ивановичем несколько отстали.
— А Гаврюшенька-то за нами поспевает? — обернулась Лариса Павловна.
— Я его в апартаментах заперла, у них с дражайшей кузиной взаимная непереносимость.
— Неужели? Я готова была поклясться, что котик был с вами в библиотеке.
Я пожала плечами, мало ли что кому могло показаться.
Шароклякина тему не продолжала, были у нее разговоры поинтереснее:
— А вы что же, Серафимочка, отступаете, не желаете за счастье свое женское побороться?
И хватает же дыхания старой карге на ходу неприятные вопросы задавать.
— Простите?
— Наталья Наумовна столь решительно штурмует Ивана Ивановича, что вам пора вмешаться.
— Крепость сия расположена вне пределов моих интересов.
— Отчего же? — пыхтела Шароклякина. — Красавец, дворянин, чародей. Он мог бы стать вам прекрасным…
— Зятем, — перебила я матрону. — Наталья Наумовна составит счастье красавцу, дворянину и чародею, по взаимному, разумеется, желанию.
На брусчатку перед нами упала горсть камешков. Я удивленно проследила, откуда их бросили. За балюстрадой стоял молодой человек, солнце светило ему в спину, так что рассмотреть я могла лишь силуэт.
— Кажется, он пытается привлечь ваше внимание, Серафимочка.
— Еще бы посвистел, чтоб наверняка привлечь, — пробормотала я раздраженно. — Подождете меня?
Информаторы, коими я разжилась последнее время, были столь многочисленно-разнообразны, что это мог оказаться один из них. Ну и беседа с Ларисой Павловной приняла довольно неприятный характер, я обрадовалась поводу ее прервать. Выясню, кому я понадобилась, а пока занята, господин Зорин с кузиной нас нагонят, и Шароклякиной придется обсуждать буйство руянских стихий, а не мои сердечные дела.
