– Я много думал, – сказал он. – Я понял, что поступил неправильно. Я не знал, каковы намерения товарища Ким Чен Ира, и поэтому совершил глупую ошибку.
– Не просто «товарища» Ким Чен Ира, – остерег его министерский, – а нашего любимого руководителя товарища Ким Чен Ира.
– Да, господин, я не понимал намерений нашего любимого руководителя товарища Ким Чен Ира и совершил ошибку. Я много думал о своей глупости и раскаиваюсь.
– Есть что добавить? – холодно поинтересовался заместитель директора. Должно быть, у него из-за побега Сина случились крупные неприятности. Син не придумал, что еще сказать.
– Можно мне хотя бы одно яйцо в день? – наконец выпалил он.
Заместитель директора записал его слова и ушел вместе с министерским. Надзиратели доставили Сина обратно в камеру.
В следующие три месяца процедура несколько раз повторялась. Всякий раз Син пресмыкался.
– Если Чхве Ын Хи жива, разрешите нам повидаться, – однажды сказал он заместителю директора. – Мы вместе будем работать на великого вождя и любимого руководителя. Мы будем усердно трудиться… Я пытался бежать ради моей семьи, – в другой раз сказал он. – Но теперь я готов ради великого дела пожертвовать всем, что не имеет значения. Подарите мне шанс.
Вранье давалось легко. Чтобы выбраться из тюрьмы, он был готов на все.
После очередных таких вот эрзац-слушаний по УДО пришел врач и дал Сину советские мультивитамины. С тех пор его стали кормить витаминами ежедневно. Надзиратели получили лишний предлог ошиваться у него под дверью.
– Я слыхал, если их глотать каждый день, есть не хочется, – как-то утром сказал один надзиратель, с любопытством разглядывая таблетку на свету.
– Нет, это просто пищевая добавка, – ответил Сии. – Есть все равно нужно.
– Но я слыхал…
– На Юге все едят витамины, – сказал Сии, свернув разговор в предсказуемое русло.
– Чего? – вытаращился надзиратель. – Чиновники, да?
– Да нет. Витамины продают в аптеках.
– И все могут купить?
– Конечно.
Надзиратель потряс головой – надо же, какой удивительный Юг. Потом вдруг кулаком заехал по двери в соседнюю камеру и заорал заключенному:
– Отвечай понятно, сукин сын! Гнида! – И заржал.
– А он за что сидит? – спросил Син.
– Экономическое преступление, – ответил надзиратель.
– Бывают экономические преступления?
Надзиратель сплюнул.
– Вор он, ясно?
9 апреля, спустя пять дней после третьего дня рождения младшей дочери Сина и вскоре после того, как начали давать витамины, начальник тюрьмы забрал его из камеры и доставил в какой-то кабинет, где надзиратель обрил Сину волосы по военному образцу Затем его отвели в душ для персонала и велели помыться. Вернули одежду, в которой он пытался бежать. Когда он помылся и оделся, начальник тюрьмы проводил его к себе в кабинет, где сидели заместитель директора и толстяк-допросчик.
Заместитель директора кивнул, и толстяк встал.
– Товарищ, – гортанно, с дрожью в голосе, объявил он, – вы уничтожили государственную собственность и планировали бежать из нашей страны. Вы заслуживаете смертного приговора. – (Син перестал дышать.) – Однако мы решили на сей раз закрыть глаза на ваши проступки, чтобы вы прилежно трудились на благо народа и страны. Все понятно?
– Да, – сказал Сии. – Да!
– Не забывайте доброты и великодушия нашей родины, – предостерег толстяк.
– Спасибо, – согласился Сии.
Снаружи ждал очередной «бенц» без опознавательных знаков. Заместитель директора проводил Сина до машины. Уже три месяца, с первого допроса, он с Сином почти не разговаривал. Он похудел, отметил Сии, словно недоедает; может, на его долю даже выпали страдания. Может, его наказали за то, что упустил Сина. Син открыл дверцу, и заместитель директора стрельнул в него злобным взглядом.
– Хреново выглядите, – рявкнул он. – Вы только посмотрите на себя.
«Бенц» отвез Сина назад в Каштановую долину, на сей раз в дом дальше по дороге, над рекой Тэдонган, за огромным раскрашенным щитом, на котором трудолюбивый Ким Ир Сен улыбчиво наставлял местных крестьян. Новый дом оказался меньше предыдущего и не такой богатый. На окнах решетки, у парадной и задней двери караульные, со всех сторон прожекторы.
