— Превосходно. Талантливые работы. Особенно охотник.
— Подарок отцу. Скатерть для курительного столика. Ещё не совсем закончена.
— Всё равно превосходно.
— Вам нравится?! — воскликнула обрадованная Фредерика, воспринявшая похвалы гостя за чистую монету. — Коли так, я обязательно вышью для вас подушечку. Ведь вы теперь часто будете бывать у нас?
— Непременно, — поддержал дочь пан Болеслав. А Беньовский подумал: «Вот она охота на жениха по всем правилам. Обкладывают со всех сторон, как того медведя в берлоге... А что? Вдруг это судьба?»
Генский первым поднялся из-за стола и сказал извинительно:
— Не взыщите, дорогой сосед. После сытной трапезы имею обыкновение вздремнуть часок-другой. Что-то правое колено ломит. Видать, простыл на последней охоте. Надеюсь, вы у нас ещё погостите. Фредерика, доченька, займи гостя. Покажи ему псарню. Подарю вам пару борзых щенят, как подрастут немного.
Хозяин удалился почивать. Пани Доменика пошла распоряжаться по хозяйству. Куда-то выпорхнули и младшие панночки, Зося и Марыся. Беньовский остался наедине с белокурой зеленоглазой Фредерикой.
— Итак, вы покажете мне знаменитую на всю округу псарню, — сказал Морис.
— А ну её. Отцу бы только охота да псарня, — возразила Фредерика. — Хотите, я покажу вам портретный зал? А вы мне расскажете, как воевали с пруссаками. Говорят, вы герой Семилетней войны?
— Приходилось и с пруссаками скрещивать сабли.
— И было страшно?
— Поначалу. Потом привык.
Фредерика увлекла Мориса в продолговатую комнату, придавленную тяжёлыми дубовыми балками. Стены этой похожей на коридор комнаты были сплошь увешаны потемневшими от времени портретами. На них угадывались черты надменных породистых шляхтичей.
— Дедушка Иероним. Его ещё помню, — рассказывала Фредерика. — Об остальных знаю со слов отца. Верхний слева — Сигизмунд Генский, участник походов Яна Собеского. Пал в сражении с турками под Веной, прославив наш род.
В портретном зале было сыро и прохладно. Как видно, топили здесь камин нерегулярно. Фредерика поёжилась от холода. Морис заметил это и, как бы невзначай, взял девушку за руку.
— О, вы совсем продрогли. И рука совсем холодная.
Беньовский поднёс её ладонь к своим губам и стал согревать её своим дыханием.
Фредерика вздрогнула, но не вырвала ладони из его рук.
— Я жду вашего рассказа о Семилетней войне.
— В другой раз. На дворе уже сумерки. А впереди ещё дорога.
Морис Август Беньовский стал частым гостем в доме Генских.
Нередко он встречал здесь за столом и других соседей, а также людей, приехавших откуда-то издалека. Разговоры с охотничьей темы часто перескакивали на политическую. Поносили короля Станислава и пророчили скорое его падение.
— Но не забывайте, что за Понятовским стоит Екатерина, — возражал Генский.
— Кроме России есть ещё Австрия и Пруссия, — запальчиво отвечал ему Пулавский, приехавший с юга, из Галиции. — И не в интересах этих держав, чтобы Польша была растерзана и проглочена Россией. Да и шляхта, если она сплотится воедино, — это великая сила.
— Шляхта вооружается. Назревает взрыв, — высказался другой из гостей. — А что вы думаете на сей счёт, барон?
— Убеждён, что Австрия и Пруссия не допустят, чтобы Россия поглотила Польшу, — убеждённо сказал Беньовский.
— Вы слышали компетентное мнение венгерского собрата? — сказал Пулавский. Он держался в компании как предводитель.
— Барон, наверное, прав, — произнёс Генский. — Не в интересах Австрии и Пруссии одностороннее расширение границ России за счёт польских земель. Но если все три державы полюбовно договорятся о расчленении и разделе Польши, слабой, обессиленной усобицами?
— Вы слишком пессимистичны, пан Генский, — перебил его Пулавский. — Недооцениваете силу духа вольнолюбивой шляхты... Радомская конфедерация оказалась слабой, ибо опиралась на поддержку русских. Нужна новая конфедерация, направленная как против изменника-короля, так и против его русских союзников. И такая конфедерация будет.
— Когда? — поинтересовался Беньовский.
— Всему своё время, барон. Мы считаем вас своим и оповестим в нужный час. Ведь вы будете в наших рядах?
