— Значит, вы отказали Милехину в ссуде? — озабоченно спрашивал Солодовников.
— Я не отказал, мы только начали переговоры. Разговаривала с ним Олеся — она мой главный бухгалтер. Сейчас у меня просто нет свободных денег, но мы собирались подумать о том, как выйти из положения.
— Иными словами, картина складывается следующая. Милехину нужны деньги. Он обращается к вам. Вы денег не даете, но он узнает все о ваших картинах. И спустя несколько часов картины у вас пропадают.
— Думаю, что это просто совпадение.
— Может быть, и так. Разберемся.
— Ефрем Сергеевич, поймите, эти картины стоят очень дорого. В Управске продать их практически невозможно. Для этого необходимы связи в определенных кругах. И уж никак нет таких связей у цыганского парня!
— Пожалуй. А вот что касается Софьи Орловой и ее матери… Как вы считаете?
Астахов замялся.
— Николай Андреевич, повторяю вам: наша задача — отработать все версии.
— Понимаю вас, но думаю, что вы на ложном пути.
— Я учту ваше мнение, но мы обязаны все проверить.
Олеся сидела за ресторанным столиком совершенно опустошенная. Пить больше не хотелось. Да и жить, в общем-то, тоже не очень.
Человек, которого она полюбила, так и не стал полностью ее человеком. А больше у нее никого и не было. Идти теперь тоже было не к кому. Но и возвращаться в астаховский дом совсем не хотелось. В ее маленькой квартирке согласно долгосрочному договору обитали квартиранты. Оставалось отправиться в гостиницу — ей это было уже не впервой.
Олеся вышла из ресторана и побрела по городу. Тот, на кого она так рассчитывала, ее не понял. Все планы на жизнь в один миг рухнули. Хотелось плакать, но не было даже слез. Была только пустота внутри. Полная, абсолютная пустота.
Ее ноги пришли в гостиницу. Ее губы спросили у портье одноместный номер. Ее руки стали заполнять гостиничный бланк. А самой ее не было, нигде не было.
— О! Экс-невеста! Какими судьбами? — Через фойе проходил Игорь.
Олеся вздрогнула и оторопела.
— Что, и тебя Астахов из дома выставил? — Игорь, конечно, тоже был удивлен встречей, но не настолько, чтобы перестать ерничать. — О, да ты вся дрожишь. Хочешь, согрею? Я мужчина горячий! Пойдем в номера? И ты поймешь, что я гораздо лучше Астахова!
Игорь взял Олесю под локоть.
— Убери руки! — Она наконец обрела дар речи, вырвалась от Игоря и выбежала из гостиницы.
К обиде, опустошенности и одиночеству прибавилась еще и беззащитность.
* * *
В Управский уголовный розыск направили курсантку Московского юридического университета Ирину Полякову. На стажировку. Стажироваться начальник Угро определил ее к Солодовникову. Ефрем Сергеевич не возражал: во-первых, будет как-то веселее; а во-вторых, если эта девочка хоть чему-нибудь в своем университете научилась, то можно будет спихнуть на нее рутинную часть работы.
Вот и сейчас он отправил ее в прокуратуру — подписать несколько ордеров на обыск. Вернулась стажерка Полякова меньше чем через час.
— Ну что, «Полицейская академия»? — приветствовал ее Солодовников.
— Все в порядке, Ефрем Сергеевич, ордера подписаны.
— На обыски в таборе тоже?
— Да.
— Тогда поехали.
И, захватив с собой еще двоих оперативников, они выехали в табор.
— Кем займемся сначала: Милехиным или Голадниковым? — спрашивала в машине уже вполне освоившаяся в деле Полякова.
— Ну вообще-то, реально я не подозреваю ни того, ни другого. Милехин — парень честный, открытый, на воровство вроде бы неспособный, хоть и цыган. Голадников, хотя за ним и многое тянется, сейчас, после года СИЗО, тоже, по-моему, воровать не станет.
— Но тогда давайте займемся другими версиями. Бывшей женой Астахова Тамарой Александровной, например. У нее были и возможности, и мотив.
— Обязательно займемся. Но позже. А пока мы едем в табор — слишком уж много линий там сходится.
Тем временем в своей палатке нервничала Люцита — Богдан ушел, и его что-то давно уже не было. Но наконец он появился.
— Где ты был? Почему так долго? Я изволновалась! — бросилась к любимому молодая жена.
— Руку с Лехой везде искал, — отвечал Рыч, снимая пояс со своим цыганским ножом. — В катакомбах искал, на кладбище, по малинам — нигде нет.
