Карл разместил своих солдат по домам обывателей и наложил на жителей контрибуцию в 100000 риксдалеров. Но это не удовлетворило шведов. Граф Стенбок, назначенный губернатором города, велел открыть гробницы польских королей в церкви Святого Николая (молва утверждала о сокрытии там несметных сокровищ), однако шведы обнаружили в склепе только золотую и серебряную церковную утварь. Часть ее была конфискована, и Карл даже отослал одну чашу в подарок Шведской церкви. Страх перед ним был уже настолько велик, что этот грабеж не вызвал протестов у польских католиков.
Страсть Карла к военным забавам, помимо тех, которые доставляла ему сама война, позволила Августу получить передышку. На маневрах под Краковом с участием польской легкой кавалерии, сформированной Стенбоком из шляхты, преданной Карлу, королевская лошадь запуталась в палаточных веревках и упала. Карл сломал ногу выше колена и два месяца пробыл на попечении хирургов.
Распространился слух, что шведский король убился, упав с лошади. Это вызвало замешательство среди сторонников примаса. Воспользовавшись им, Август собрал в Сандомире сейм, где вновь привлек многих на свою сторону щедростью, обещаниями и приветливостью. Когда слух о смерти Карла не подтвердился, большинство польских вельмож были уже связаны клятвенными обещаниями с Августом. Сам примас поцеловал ему руку и присягнул вместе со всеми. Присяга заключала в себе слова, что имярек ничего не предпринимал и не будет предпринимать против короля. Август великодушно освободил примаса от первой части присяги, и он, краснея, произнес одну лишь вторую.
В результате сейм заявил, что Речь Посполитая будет содержать 50-тысячную армию за свой счет для нужд Августа и что шведам дается шесть недель для ответа на вопрос — согласны ли они заключить с Августом мир.
Карл в ответ созвал с помощью вездесущего примаса сейм в Варшаве для оправдания продолжения войны с Августом. Приближенные Карла вновь пытались склонить его на заключение мира с польским королем, указывая на успехи русских в Ливонии, где присутствие Карла могло стать необходимым. Но Карл пресек эти разговоры словами:
— Если бы мне пришлось оставаться здесь пятьдесят лет, я бы не ушел отсюда, пока не свергнул с престола польского короля.
Он предоставил Варшавскому сейму воевать словами с Сандомирским, а сам, усилив свою армию 14-тысячным корпусом, вытребованным из Швеции, ранней весной 1703 года отправился из Варшавы на северо-восток к Пултуску, где Август формировал новое войско. Разлив рек и отсутствие мостов задерживали движение шведов. Карл оставил пехоту на переправе через Буг (пехота на охоте не нужна), а сам с кавалерией устремился вперед, переплывая и переходя вброд реки и рассеивая мелкие отряды неприятеля.
На заре 1 мая Карл влетел в Пултуск. Стенау располагал 10000 человек, у Карла было не больше того. Но саксонцы побежали, не дожидаясь боя; Стенау недолго сопротивлялся с двумя полками и был увлечен бегством. Часть саксонцев успела переправиться через Нарев и сломать мост, отчего другая часть была порублена шведами и взята в плен. Несколько саксонских офицеров старались отчалить от берега на пароме. Карл заметил это, догнал беглецов и лично арестовал генерала фон Бейста и его свиту, не узнанный ими.
Шведы потратили больше сил на преследование, чем на само сражение.
Остатки саксонцев укрылись в Торне, старинном прусском городе на Висле, находившемся под покровительством Польши; Август бежал дальше. Карл сразу осадил город. На этот раз шведов было почти вдвое больше осажденных. Однако осада продолжалась полгода, так как Карл не успел подвезти пушки и ждал их прибытия морем. К концу этого срока от 6-тысячного гарнизона в строю осталось 1600 человек; 2500 солдат находились в лазарете, остальные погибли. Комендант Торна Робель согласился на безусловную капитуляцию. Солдаты гарнизона были объявлены военнопленными и отправлены в Швецию. Обезоруженного Робеля привели к королю, который возвратил ему его шпагу, щедро наградил и отпустил под честное слово не воевать против шведов.
Во время этой осады Карл часто подходил очень близко к стенам города, но его солдатское платье всякий раз выручало его — саксонцы не тратили зарядов на какого-то «солдата». Сам король, правда, не думал об этом, его забавляла опасность, которой он подвергался. Однажды он подошел к городским стенам вместе с офицером Ливеном, одетым в роскошное платье, и приказал ему встать за собой. Ливен колебался; в эту минуту саксонцы, привлеченные видом его платья, открыли огонь. Одно из ядер попало в Ливена и убило его. Смерть Ливена очень укрепила в Карле веру в то, что судьба охраняет его для великих деяний.
