Все ему удавалось, он как будто присутствовал одновременно во всей Польше. Карл чувствовал себя хозяином обширных земель от Балтики до устья Днепра.
Только Данциг осмелился разгневать Карла. Когда 14 шведских фрегатов и 40 транспортов привезли 6-тысячное подкрепление с артиллерией и боеприпасами для осады Торна, этому каравану надо было подняться по Висле до лагеря Карла. Данциг расположен в устье этой реки. Он имел статус вольного города и пользовался привилегиями в Польше наравне с Торном и Эльбингом. На его свободу в разное время покушались Дания, Швеция и некоторые германские государства, но Данциг неизменно сохранял свободу, играя на разногласиях между своими врагами.
Стенбок от имени Карла созвал городской магистрат и потребовал свободного прохода по Висле и провиант для своих солдат. Магистрат колебался, и Стенбок угрозой применения силы заставил горожан не только выполнить свои требования, но и уплатить 100-тысячную контрибуцию.
Другой вольный город — Эльбинг, основанный тевтонскими рыцарями на одном из рукавов Вислы, не учел опыта Данцига и также долго колебался, давать ли шведам проход по реке. Эльбинг был наказан еще строже. 13 декабря Карл вошел в него во главе 4000 солдат со штыками на ружьях. Жители бросались перед ним на колени и просили о милосердии. Оно было проявлено следующим образом: все горожане были обезоружены, шведы размещены на постой у них в домах; на магистрат была наложена контрибуция в 260000 экю; 200 городских пушек и 400 фунтов пороха перешли в собственность шведской армии.
Все это было предвестием падения Августа.
3
Август потерял королевство, но еще сохранял корону. Примас решил покончить с этой нелепостью. Уверенный в том, что король больше не вернется в Варшаву, он прибыл туда в сопровождении верных войск и угрозами и обещаниями составил великопольскую конфедерацию против Августа. Из его уст по-прежнему слышались только призывы к согласию и повиновению, но истинная цель его деятельности вскоре обнаружилась. Варшавский сейм объявил, что «Август, саксонский курфюрст, не способен носить польскую корону». Польский престол был единогласно признан свободным.
Вновь начались поиски короля. Карл (а следовательно, и сейм) желал, чтобы польская корона досталась Якову Собескому, который в это время находился в Бреславле (Силезия). Август решил устранить нежелательного претендента. Однажды, когда Яков с братом Константином охотились в лесу, 30 саксонских кавалеристов внезапно напали на них и захватили без сопротивления. Братьев сразу посадили на запасных лошадей и переправили в Лейпциг, где бросили в тюрьму.
Но и Август в свою очередь чуть не попал в плен. Как-то он сидел за обедом в трех верстах от Кракова, полагаясь на охрану, стоявшую чуть дальше. Кавалерийский отряд Рёншельда напал на саксонцев и обезоружил их, однако король успел вскочить на лошадь; погоня за ним продолжалась четыре дня, Август чудом добрался невредимым до Сандомира. Польша разделилась на две неравные части: Великая Польша бунтовала против Августа, Малая Польша поддерживала его. Обе партии называли друг друга изменниками отечества. Август метался между Польшей и Саксонией и звал на помощь русских.
После похищения Собеских вопрос о польской короне на какое-то время зашел в тупик. У Карла больше не было подходящих кандидатур. Пипер советовал ему возложить корону на себя, указывая, как легко это сделать сейчас с помощью верной партии и армии. Титул защитника лютеранства льстил Карлу. Он говорил, что легко сделать для Польши то, что Густав Ваза сделал для Швеции, — ввести в стране лютеранство и «порвать цепи народа». Однако, поразмыслив, он сказал Пиперу, что ему больше нравится раздавать короны, чем их захватывать.
— Вы же созданы для того, чтобы быть министром какого-нибудь итальянского государя[39], — добавил он, улыбаясь.
Князь Александр Собеский обратился к нему с просьбой о мщении за похищение родственников. Карл легко обещал помочь, так как это входило и в его планы. В конце беседы он неожиданно предложил Александру польский престол. Шведский король не ожидал отказа, но князь выказал благородство, сказав, что ничто не заставит его воспользоваться несчастьями брата. Карл, Пипер и другие, особенно молодой познанский воевода Станислав Лещинский, настойчиво уговаривали его, но тщетно. Князь стоял на своем. Карл был озадачен и не знал, что делать, — гневаться или удивляться. Впрочем, само предложение было не менее удивительно, чем отказ от него.
