— Не считайте, тут на всех хватит! — весело крикнул им бретонец. — Где Его Величество? Сейчас он удивится!
Король, увидев столько добычи, побледнел. В глазах его засверкал гнев.
— В каком городе вы это взяли? — тихо спросил он.
Не знаю, что и сказать, Ваше Величество, — растерялся Роланд, — раньше он назывался Памплоном. Но теперь... боюсь, его уже трудно назвать городом.
— Роланд, ты сейчас отправишься под стражу и будешь наказан, — ровным голосом произнёс король.
— Но... почему? Я же помог Вашему Величеству. Здесь хватит добычи на всех воинов.
— Ты сделал это в тот момент, когда нам почти удалось найти общий язык с басками, тем самым перечеркнув все наши труды. Теперь, когда союз уже невозможен, придётся продолжать начатое тобою и покорять этот гордый народ...
— Я готов сражаться за вас, не щадя жизни, если... если мне будет позволено...
— Мы поняли, — сухо оборвал его король, — иди.
...Я потом много размышлял — был ли у Карла шанс поступить по-другому, то есть примириться с басками, принеся им извинения, и не уронить при этом свой престиж? К сожалению, на этот вопрос мне никто бы не смог ответить. Как написал, кажется, Павел Диакон, «уходя из Испании, Карл покорил испанских басков и жителей Наварры». На деле большая часть Наварры была уже завоёвана маврами, только горная часть области оставалась непокорённой. Карлу удалось оттеснить мавров, но жители Наварры отнюдь не восприняли его как освободителя и начали борьбу на два фронта: и против мусульман, и против франков.
В это время из Саксонии вновь дошли нерадостные вести. К тому же близился срок родов Хильдегарды. Рассудив, что фундамент для создания будущей Испанской марки Франкского королевства заложен, а воинам вполне хватит добычи, Карл принял решение возвращаться.
С Роландом он по-прежнему держался отчуждённо, хотя бретонец из кожи вон лез, стараясь доказать свою покорность и преданность. Когда войско уже выступило в обратный путь — король велел опальному паладину:
— Поедешь рядом с нашими женщинами.
Он имел в виду Хильдегарду и Бертраду. Охранять супругу сеньора считается великой честью, и сам Роланд уже неоднократно следовал подле королевы. Но почему-то сейчас его лицо перекосилось от гнева. Он произнёс еле слышно, но твёрдо:
— Позвольте мне лучше охранять обоз.
— Позволяю, — разрешил король, никак не выразив своих эмоций, повернул коня и уехал по направлению к авангарду.
Мне нужно было ехать вслед за ним, но я немного задержался. Хотелось что-то сказать Роланду, который стоял возле своего коня, закрыв лицо руками. Пока я собирался с духом, к бретонцу подъехал Ансельм из Австразии и спросил удивлённо:
— Почему ты отказался сопровождать королеву?
Бретонец опустил руки. В глазах его застыло отчаяние.
— Я услышал только: «поедешь с женщинами». Подумал, что меня хотят унизить.
— Ну так скачи и объясни всё Его Величеству. Он-то решил, что ты считаешь себя недостойным ехать рядом с королевой из-за своего проступка.
— И пусть считает. Прощай, Ансельм.
— Нет, — усмехнулся австразиец, — король послал меня к тебе в обоз. Наверное, чтобы ты не скучал.
Бретонец вдруг расхохотался:
— Ну, тогда мы точно не заскучаем. Тут не только казна, но ещё и бочонки с вином. Ты песни петь умеешь? А про святую Женевьеву?
Они даже не забыли помахать мне на прощание, когда я поскакал к авангарду.
Было утро пятнадцатого августа 778 года, когда мы подошли к Пиринеям. Природа решила смилостивиться над нами. Небо впервые за много дней затянулось тучами. Жара уже не так изнуряла, правда, выжженные солнцем склоны при пасмурном освещении смотрелись совсем мрачно. Тропа шла по ущелью, всё более сужающемуся.
Эйнхард, явно радуясь своим знаниям, шепнул:
— Это ущелье называется Ронсевальским!
Борнгард недоверчиво оглядывался:
— Такое место... будто специально для ловушки.
— К чему эти мрачные предчувствия? — оборвал его король. — Другой дороги всё равно нет.
Тучи отяжелели, клоками заползая в расселины. Стояла мёртвая тишина — ни дуновения ветерка, ни птичьего чириканья. Люди тоже замолкли, словно боясь разбудить неведомое зло. Мы находились в самой теснине. Казалось — дорога вот-вот упрётся в тупик. Наконец впереди чуть посветлело. Один из склонов уходил вправо, открывая просторную долину.
