– Я вижу, вы никогда не видели ничего подобного, – обратился он к визирю Карла через переводчика.
– Да, – с жаром ответил Эркамбальд, – я потрясен. Государь мой как раз хотел узнать, не найдется ли у великого халифа одного такого животного, которого бы халиф мог подарить или продать королю франков. Карл готов пожертвовать чем угодно, лишь бы иметь у себя эту диковину.
– Ицхак, пусть кликнут сюда слоновода Аббаса, – приказал Харун ар-Рашид и, когда Аббас предстал пред ним, спросил его: – Ну что, Аббас, не намечается ли у нашего Фихл Абьяда очередное выпадение зубов?
– Я как раз хотел сказать сегодня, что, кажется, месяца через полтора-два и следует ожидать, – доложил слоновод.
– Ну что ж, уважаемый визирь, – вновь обратился халиф к Эркамбальду, – в благодарность за то, что Карл наказывает врагов халифата, кордовских отщепенцев, я дарю ему этого белого слона, лучшего из всех моих слонов, в своем роде единственного. 25 декабря, в первый день нового, 6309 года от сотворения мира и 801-го от Рождества Христова, король франков Карл проснулся утром в спальне Ангельского замка в Риме, и тотчас же легкая дрожь пробежала по рукам, животу и ногам его. Он вспомнил, как вчера после рождественской всенощной долго не мог уснуть под влиянием мысли о предстоящем сегодня событии, как даже молитвы не помогали, и, лишь случайно отвлекшись, он все же уснул. Он попытался припомнить, что ему снилось, не было ли чего-нибудь вещего, но помнящиеся сны были все какие-то сумбурные и глуповатые. Карл поднялся, подошел к окну и посмотрел на Тибр.
Холодный зимний ветер гнал по реке серые, хмурые волны. С неба сыпались редкие, пугливые снежинки.
Встав на колени перед распятием, король прочел все утренние молитвы, покуда последние остатки утренних сумерек таяли, уступая место дневному свету. Сегодня король встал позже обычного.
Постучавшись и получив разрешение, в спальню вошел аббат Алкуин.
– Ваше величество, от Папы пришли сказать, что через час назначена торжественная встреча у паперти Святого Петра.
– У нас не так уж много времени, – отозвался Карл.
– Это верно, – улыбнулся Алкуин. – С момента вашего рождения до момента сегодняшнего события Господь определил расстояние в пятьдесят восемь лет, восемь месяцев и двадцать три дня. И вот от этого огромного куска времени остался всего один час.
Карл улыбнулся. Он знал, что Алкуин придумает что-нибудь этакое, чем развлечь его мысли в столь значительное утро.
– А если сей кусок времени перевести только на дни, без лет и месяцев? – спросил он.
– Я прикидывал, – ответил аббат монастыря Святого Мартина Турского. – Получается около двадцати двух тысяч дней.
– Всего-то? – удивился король. – Согласись, пятьдесят восемь лет звучат почему-то както солиднее, нежели двадцать две тысячи дней. Ну что же, окунуться, одеться – и в путь.
– Я приготовил все необходимое для такого случая облачение.
– Полагаешь, я не могу предстать в своем обычном королевском наряде?
– Да, государь. Полагаю, что ради сегодняшнего события следует облачиться поособенному. Я подобрал для тебя красивую старинную тунику и белоснежную тогу-кандиду для первой части ритуала. А когда все свершится, мы переоденем тебя в триумфальную пурпурную тогу-пикту, расшитую золотыми пальмовыми ветвями.
– Ишь ты! – усмехнулся король и почесал затылок.
Через полчаса, искупавшись в чане с холодной водой и нарядившись в приготовленные Алкуином одежды, Карл вышел из Ангельского замка и пешком направился по улице в сторону собора Святого Петра. С трудом сдерживая волнение, он старался идти твердой поступью, и его страшно тянуло оглянуться и посмотреть на свои следы, ибо Алкуин нашел для него роскошные сандалии, подошвы которых были украшены гвоздевым орнаментом и должны были оставлять отпечатки в виде красиво переплетенных меж собой свастик.
День был хмурый и пасмурный, небо облачено в унылую серую хламиду, никак не соответствующую торжественному дню. Красивых одежд для неба не нашлось даже у всемогущего Алкуина, идущего по правую руку от короля и также наряженного в тунику и тогу.
Слева шел папский нунций при дворе Карла, за спиной короля шествовали все его любимые друзья – Ангильберт нес в руках королевскую корону, Теодульф шел с франкской Библией, Захарий и Эйнгард, только позавчера приехавшие в Рим из Палестины вместе с посланцами Иерусалимского патриарха, несли привезенные оттуда ключи от Гроба Господня и знамя Святого Града. Они вернулись из дальнего странствия без Эркамбальда, который еще не возвратился из Багдада. Коротышка Эйнгард уже успел так возгордиться своим посещением храма Гроба Господня, что с утра всерьез заспорил с Алкуином, требуя, чтобы тот уступил ему право идти по правую руку от короля; на это турский аббат заметил:
