«Суннат» (обрезание) Кольке сотворил русскоговорящий арабский духовник. До этого, выслушав варианты прежнего, «неверного» имени (Николай, Коля, Колька), великодушно предложил на выбор несколько арабских по критерию созвучности: Надир, Наджиб, Набхан, Нух… Карим, Камиль, Кассым, Кайс… И Колька, помучившись, не находя ничего подходящего, выбрал наиболее знакомое и, по его мнению, распространенное в России имя — Камиль. Его похвалили за выбор, ведь переводится Камиль как «Совершенный». Узнав благодать, заключенную в будущем имени, Колька смутился, но менять решение не стал.
Несколько дней после процедуры посвящения в мусульмане для новообращенного Камиля явились днями забытого покоя. Целыми днями он спал, и сон его никто не прерывал напрасно.
Однажды, вслед за подростками, которые принесли еду и сделали обычную уборку, в подвал спустился молодой человек, наружность которого Камиль сразу определил как славянскую, несмотря на смуглость парня, его черноокость и тюбетейку на продолговатом лысом черепе. Дождавшись, когда они с Камилем остались одни, парень распевно произнес:
— Ас-саляму алейкум! Ла илаха илля ллаху ва Мухаммадун расул-л-лахи!
Камиль усмехнулся; но затем, спохватившись, уважительно кивнул и ответил:
— Привет, земеля! А теперь переведи.
Парень присел на коленки, как для молитвы, и, чуть окая и умягчая «г», выдавая свое, скорее всего, малоросское происхождение, послушно перевел:
— Нет никакого бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк Аллаха!
Парень достал из складок одежды книгу в черном переплете и сосредоточенно зашелестел страницами, ища нужное.
Камиль спросил миролюбиво:
— Ты, небось, пришел мне ликбез проводить?
Парень согласительно кивнул, не отрывая глаз от страницы и начал:
— Сура сто двенадцатая. Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Скажи: «Он — Аллах — един, Аллах вечный; не родил и не был рожден, и не был ему равным ни один!»
— Слушай, — прервал проповедника Камиль. — Там, наверное, много интересного, верю. Только… Нельзя ли попроще? — и пояснил удивленно вскинувшему брови парню: — Ну, в двух словах. По-нашему, по-свойски… Ты, вообще, откуда родом, как зовут?
Парень опять кивнул и перешел к ответам на заданные вопросы:
— Ислам — это покорность, в переводе с арабского… Меня зовут Джихад. Раньше Владимир был. Из Львова… — он закрыл книгу и покачал ее на ладони: — Вот, Коран на русском языке. Хоть, честно сказать, язык этот не люблю.
Камиль улыбнулся:
— Интересно… Имя у тебя… Не созвучное с прежним. Оставь мне книжку, Володя, прочитаю, сам дойду, если по-русски написано.
— Меня зовут Джихад, — мягко поправил «Володя». — Имя выбирал осознанно, не по благозвучию.
— Хорошо, Джихад. Ты из пленных? Молодой больно… — пояснил Камиль свою догадку.
— Нет. Я по доброй воле. Ислам здесь принял.
— Вот как! Я тоже, в некотором роде, добровольник… Добра искал. А ты что здесь ищешь?
— Я на стороне тех, кто борется против российского империализма.
Камиль помолчал, вникая в только что услышанное.
— И много вас таких, с солнечной Украины?
— Достаточно. И не только с Украины. Среди нас много и россиян.
— Они тебе — братья?
Джихад немного задумался, но ответил уверенно:
— В данной ситуации — да.
Камиль махнул рукой:
— Ладно, земляк, русский язык не любишь — ладно. Хоть, наверное, и приходится с «братьями» на нем разговаривать. А что любишь, если не секрет? Украину свою православную любишь?
Парень ответил не задумываясь:
— Я хочу, чтобы Украина пришла к истинной вере. Чем скорее это случится, тем скорее мы освободимся от России.
— Ничего себе! — Камиль искренне удивился, вспомнив Ахмата, мастера по части плова. — Вы ведь уже независимые!
— Духовно мы закабалены, — возразил парень. — Пока у нас есть общие церкви… Пока живет словосочетание «Киевская Русь»!.. Пока моя страна имеет такое унижающее ее название!..
Камиль не понял:
— Растолкуй дураку…
Джихад пояснил, выговаривая по слогам:
— Украина — у края… Находящаяся на краю… Окраина.
— Ну, ты даешь! Как тебя… Джихад? — Камиль откровенно почесал затылок, показывая крайнюю степень озадаченности. — Что же вам теперь, летописи переписывать? «До основанья, а затем!..» — цитируя, Камиль едва не запел. — Знаешь, мне буквально перед выходом из… Из одного санатория… Сосед по нарам… Ученый такой сосед, умный… Объяснял, что, мол, на брехне никакая страна долго не стоит, будь хоть трижды Рим. Вот, говорил, наше: семьдесят лет — и нет его! А все потому, — это опять же его мнение, — что историю под себя вы писали и новую веру придумали. Тем и жили. А забытое — мстит!.. Жить надо всем, что было. Это значит, против природы не идти. Ну, вот так, в двух словах его речи передаю. В голове, чувствую, земеля, у тебя каша. Не обижайся. У меня не лучше. Политикой я не занимаюсь — скучно, грязно! Только у меня вот, глядя на самого себя, в уме не укладывается такой вариант: Россия исламская страна…
