– Есть в парадной! – кидает руку к фуражке капитан и уточняет. – А праздник, что ли у нас какой, календарный или месячник, товарищ комбат, я упустил?
Комбат отчего-то смотрит в глубокое небо…
– Зачем именно календарный? Каждый день в жизни человека праздник. Замечать надо жизнь, начштаба. Пусть мы и на окраине Земли…
Жизнь-то в стране, с нас начинается, с нашего настроения, с нашей улыбки…
Вот! Видел по телевизору, японцы всё время, всем и друг другу, улыбаются и улыбаются… Я тоже думал – с чего бы это? Больные что ли, или серия такая – нация улыбчивая… Причём, не они только… И другие, которые на той стороне… А потом понял – они жизни радуются… Радуются, да! Той, которая есть! Она же одна! Понимаешь, начштаба, одна! И себя радуют и других… И это хорошо! Производительно.
– А-а-а, – обрадовано восклицает капитан. – Я понял, товарищ майор.
Хорошая мысль, глубокая. Философская! Есть, развод под музыку и в парадной. И, – мнётся. – Я это, тоже, товарищ майор, хотел вам сказать, не решался. Тоже уже жалел, что грустно будет, если они получат приказ и уедут, и, конечно, останутся где-нибудь там, на материке, на сладком месте, а мы тут опять, с вами… Не в цвете… Как потом улыбаться? Кисло будет. Как сейчас мне, вот, не до улыбок! Я вас полностью в этом поддерживаю. Даже сам могу ответить…
– За что? – удивляется комбат.
– За то, что я приказ потеряю… Мне то уже что…
Комбат хлопает капитана по плечу…
– Вот за это не переживай, капитан, обмоем мы твою звезду… И не просто обмоем, а в цвете, под оркестр, под музыку. Понял? Я обещаю. У нас всё теперь будет только под музыку… Жизнь – она, как говорится, одна. И прожить её нужно… хоть там, хоть здесь… сам понимаешь… Представление на вас я уже подготовил, товарищ капитан.
– Спасибо, товарищ майор. Служу Российской Федерации.
– Кому ж ещё… Как говорит наш Верховный…
Оркестр в это время продолжил репетицию. Дунул… Капитан как испарился, комбат удалился с достоинством…
9
Прошла неделя. Мухой можно сказать пролетела. Наступил час «Х».
Не для батальона, слава Богу, для капитана и прапорщика.
Время и место «дуэлянты» выбрали безлюдное, в клубе, между ужином и отбоем. Так товарищ капитан определил, мол, только здесь, коли время подошло, и сейчас. Правда перед этим три раза оббежал все углы и закутки и сцены, и зала, на предмет выявления спрятавшегося какого «папарацци», вернее, загасившегося для подглядывания военного служащего.
Ох, и шустрые есть среди солдат «образцы», да и среди коллег офицеров попадаются, просто кошмар. Капитан, начштаба, лично проверил все двери, плотность прилегания светомаскировочных полотен на окнах, выключил свет, оставил только на сцене. Прапорщик Заходько, тоже непривычно суетливый, возбуждённый, приготовил один стул на авансцене, в центре её.
На стул положил белый, томпакового сплава «тренировочный» тромбон. С некоторой долей воображения конструкция эта могла представлять собой элементарно электрический стул с гильотиной в одном исполнении. Но только для «дуэлянтов», только для них. Соперники взволнованы, но вида друг другу не показывают.
– Так, а судьи, судьи кто? Кто? Где они, твои арбитры, где? Ты обещал. – Нервно интересуется товарищ капитан.
– Сейчас будут… Должны быть. – Бурчит товарищ прапорщик.
– А кто первый? – как о понятном, спрашивает капитан.
Заходько усмехается.
– Можно бы и по старшинству, но лучше по жребию… На спичках.
Или вы, как офицер, первым предпочитаете? – капитан в вопросе слышит иронию в свой адрес. Но игнорирует пока. Сдерживается.
– Нет-нет, всё должно быть по-честному, – говорит он, и требует. – Спички давай, у меня зажигалка.
Прапорщик хлопает себя по карманам, из глубины зала, от дверей, доносится громкий голос сержанта Малыгина.
– Эээ… товарищ капитан, разрешите обратиться к товарищу прапорщику?
– Ты что там делаешь, Малыгин? – испуганно вскрикивает товарищ капитан. – Откуда у тебя ключ?
– А я не ключом, я гвоздиком… Надо же было, это… – бодро говорит фигура, голосом сержанта Малыгина.
– А ну-ка, немедленно отсюда в расположение, – грозным тоном командует капитан, но тут же простецки интересуется. – Чего тебе?
