Наконец Надежда появилась на пороге с двумя увесистыми пластиковыми пакетами в руках. «Как мы пойдем с этими сумками — два опера? Мы ведь не в игрушки играем, а тут… коммунальная кухня. Кто нас после этого всерьез будет принимать? Кто станет уважать?» — удрученно подумал Костов, но промолчал. Надежду, по всей видимости, сумки ни в каком смысле не обременяли — она бодро вышагивала рядом с начальником, рассуждая о разных способах приготовления креветок и баклажанов.
Они были уже на подходе к дому Алины, когда Костов почуял что-то неладное. Стремительно спускались сумерки. В гулком вечернем воздухе до них доносились странные и настораживающие звуки то ли борьбы, то ли скандала — вскрики, рычание, плач. Звуки неслись от подъезда Алины. Дом стоял на возвышении, поэтому снизу, где находились Костов с Надеждой, происходящего видно не было. Костов сначала прибавил шаг, а потом побежал, Надежда поспевала за ним, не выпуская сумок из рук.
Перед подъездом копошились несколько человек. Алина (Костов узнал ее блондинистую шевелюру) лежала на асфальте. Рядом прыгал какой-то парень, пытаясь стряхнуть с ноги вцепившуюся ему в щиколотку собаку, кажется, стаффордшира. Молодые супруги — по-видимому, хозяева стаффордшира — метались рядом, не в силах выбрать, что предпринять — то ли оттянуть собаку, то ли схватить парня, то ли поднять девушку. Выбежавшая из своей будочки вахтерша безостановочно вопила — ее громкое верещание издали и услышал Костов. Вахтерша махала на злоумышленника руками, видимо, надеясь таким образом отогнать его от Алины.
К моменту, когда оперы настигли группу, парень успел стряхнуть стаффордшира (бросил в сторону какую-то палку, собака с рычанием рванулась за ней) и кинулся бежать. «Я за ним!» — услышал Костов крик напарницы. Надежда метнула сумки на стоявшую перед подъездом скамейку и, как с изумлением увидел Костов, скинула с ног шпильки. Злоумышленник, хотя и с поврежденной лодыжкой, проявил большую прыть и уже скрылся за углом ближайшего дома. Но Костов ему не завидовал. Он не раз мог убедиться, что Надежда даст сто очков вперед любому стаффордширу. Если вцепится — все, играйте траурный марш.
Сейчас Надежда начинала забег — спокойно, размеренно и неторопливо. «Сразу позвони!» — крикнул Костов ей в спину. Она на ходу, шпильки зажаты в руке, не оборачиваясь, кивнула головой и сосредоточенно продолжила движение.
Алина была без сознания. Хозяева стаффордшира и вахтерша склонились над ней, препираясь меж собой о том, стоит ли попытаться привести ее в чувство или лучше ничего не предпринимать до приезда «Скорой». Костов присел и приподнял девушке голову — ему не хотелось, чтобы эти роскошные волосы подметали грязный московский асфальт. Он бегло, но бережно, стараясь не потревожить девушку, не причинить ей боль, осмотрел лицо и руки Алины. Царапины и покраснения на кистях, ссадина на левом виске, кровоподтек на лбу и, само собой, шок. Но открытых ран Костов не нашел — и это, подумал он, большая удача. «На переломы надо бы проверить…» — прикинул Костов.
— Вызывайте «Скорую»! — бросил он вахтерше. — Не подпускайте никого к газону! — дал команду стаффордширу с хозяевами.
Удивительно, как иногда благотворно действуют на людей приказания, отданные беспрекословным тоном. Костов троице не представлялся, признать в нем сотрудника правоохранительных органов присутствующие никак не могли — на нем ни формы, ни знаков отличия, ничего, что выдавало бы в нем представителя власти. Казалось бы, с какой стати им подчиняться? Наоборот, логично было бы услышать в ответ: «А кто вы такой и на каком, собственно, основании здесь распоряжаетесь?» Но нет, ни вахтерша, ни владельцы собаки не задали ему ни одного вопроса, не произнесли ни одного слова, а молча кинулись исполнять приказы, как будто только и ждали, когда кто-нибудь укажет им, что надо делать. Удивительный социальный механизм — неформальное лидерство. Костов давно заметил, что в любом самом маленьком коллективе, столкнувшемся с какой-либо проблемой, люди делятся на генераторов идей, лидеров и исполнителей.
