— Ага, чертяки проклятые! — крикнул русин. — Эй, смотрите, люди добрые, — кричал он грешникам, что окружили его широким кольцом, как бесчисленная стая ворон и галок, — взгляните только, что это за бестионы! Здесь наверху морят нас холодом и потемками, а сами сидят в тепле и огонек себе жгут да светят. Но ждите, доберемся мы до вас. Эй, кто отважный, ну-ка за мной! Ломайте помост, будет и нам видно тепло!
Но другие души были простыми тенями, вот и не могли ничем помочь ему. Лишь он один среди них был силен. Поэтому, ухватив чертовскую дубину, угодил ею в дыру так здорово, что аж свод затрещал и сразу выкрошилась в нем огромная дыра. Сквозь ту дыру было видно нижний этаж адский. Это была огромная равнина, по которой, как звезды на небе, были рассеяны бесчисленные крупные очаги с приставленными к ним котлами, еще большими, чем сковороды в солеварне. Между огнищами, как огромные черные гадюки, сновали бесчисленные реки и потоки текучей смолы, выдавая из себя довольно приятный и очень здоровый для груди смоляной запах.
— Видите их? Вот бестии чертяки, какой они тут приятный устроили себе дом! — крикнул русин. — А вы, бедные души, стучите зубами от холода и задыхаетесь здесь в вонючих болотных испарениях! Так вот как оно в аду? Го, го, господа анциболоты[5], мы вам не лягушки, чтоб в болоте сидеть! Хватит вам с нас насмехаться! Раз уж человек добрался до ада, то хотя бы адская справедливость должна ему быть! Давайте же за мной, кому тут негоже! — крикнул грешникам и с дубиной в руках проскочил сквозь дыру в нижний этаж. Как кромешная туча, полезли за ним грешные души, наполняя все адское подземелье невыразимым писком и свистом.
— Эй, а это что? — завизжал один чертяка, что стоял возле ближайшего котла и подкладывал огонь и доливал в него смолы, в которой, как галушки в кипятке, плавали и булькотали грешные души.
— А ты, проклятая личина, — крикнул ему русин, — так ты тут себе забавку устраиваешь, а про нас не кумекаешь? А это каково, а?
— Гевулт[6]! — заверещал по-жидовски черт, видя дыру в потолке и те грешные души, что толклись сквозь нее вниз. И черт ухватил свою здоровенную лопату, которой мешал смолу в котле, и замахнулся на русина. И русин не ожидал удара, но прежде чем черт успел хорошенько замахнуться своей лопатой, всадил ему своей дубиной так здорово по макушке, что черт перевернулся и прошатался еще пару шагов назад, пока не упал в смоляную реку, в которой только затрепыхал ногами. Другие черти у соседних котлов взвыли в ужасе странными голосами, видя приключение своего товарища; некоторые бросились было ему на подмогу, но поскольку солидарность не относится к чертовским добродетелям, то сразу же махнули рукой и, словно черные тучи, засеменили, кто куда глядел.
— Хорошо идет, только голову набок несет! — кричал хохочущий русин, видя их побег. — Ну, а теперь увидим, что они тут варят в тех котликах.
Приблизился к первому котлу и, аж наклонившись над его краем, услышал какой-то тихий глубокий вопль, словно шум кипящего самовара. Вслушавшись еще лучше, узнал, что это — человечьи стоны, доходившие до него откуда-то, словно с великой глубины.
— Эй, кто там? — кричал русин, наклонившись над котлом, в котором кипела-клокотала смола. — Всякое дыханье да хвалит господа! Слышите там? Отзовитесь.
— И мы хвалим! И мы хвалим! — запищало что-то из глубины.
— Выплывайте наверх, бедные души! — крикнул русин, но души не выплывали, только все пищали.
— Господи, смилуйся! Господи, смилуйся!
— Ага, вижу, — вы сами руснаки[7]! — шутил русин. — Без божьего благоволения даже пальцем не двинете, хоть вам адская смола в уши льется. Ну-ка, кому там неладно, хватайтесь моей дубины, я вас повытягиваю!
Пищанье затихло. Через миг русин схватил обеими руками за дубину и начал тянуть вверх. Да не сдвинул! Дубина словно примерзла ко дну котла. Еще раз попробовал, аж зубы прикусил — куда тебе, никак не двинется!
— А там что за черт такой тяжелый? — крикнул русин, сплевывая на ладони.
— Грехи наши! Грехи наши! — мямлили грешные души в смоле. — Господи, смилуйся, отпусти нам наши грехи!
