Она сняла металлическую крышку с одного из блюд и схватила помидорчик, украшавший сандвич.
– А это… ммм, шоколадный десерт, – заурчала она от удовольствия, заглянув под следующую крышку. – Как это тебе удается – ешь на ночь, а живот у тебя такой красивый и плоский.
Она скользнула опытным взглядом по его гладкому мускулистому торсу, видневшемуся сквозь незастегнутую рубашку. Потом призывно облизнула губы.
– Во всяком случае, мама считает, что папочка сходит с ума по тете Кэрол, что мне кажется полным безобразием, а тебе? – Она вздохнула – не от отвращения, а от наслаждения. – Это же старо как мир, когда мужчина сохнет по жене брата.
– Последние скандальные новости сообщает Фэнси Ратледж.
Она захихикала.
– Мать мрачна беспросветно, а Мона смотрит на меня так, как смотрела бы на таракана в своей сахарнице. Бабушка, дедушка и чокнутая крошка должны вернуться, а это только нагнетет обстановку, поэтому я решила смыться и отправиться сюда, где все и происходит.
– Как видишь, сегодня ничего особенного не происходит, – насмешливо сказал он.
Это ее не напугало, она забралась в кресло, в котором он до этого сидел, и отправила в рот помидорчик. Он был того же яркого цвета, как и ее губы. Она впилась в него зубами. Он брызнул соком у нее во рту.
– По правде говоря, Эдди-дорогуша, у меня кончились наличные. Автомат не выдает мне денег, потому что я «превысила кредит». Поэтому, – сказала она, поднимая руки над головой и с наслаждением потягиваясь, – я пришла к своему лучшему другу взять немного взаймы.
– Немного – это сколько?
– Сотню долларов.
– Я дам тебе двадцать, только чтобы от тебя отвязаться. – Он вытащил купюру из кармана брюк и сунул ей. – Двадцать! Хватит на бензин до дома.
– И больше ни на что.
– Хочешь больше, попроси у своего папаши. Он в номере 1215.
– Думаешь, он будет рад меня видеть? Особенно если я скажу, что только что от тебя?
Эдди не снизошел до ответа и посмотрел на часы.
– На твоем месте я бы отправился домой немедленно, пока не так поздно. Поезжай осторожно. – Он направился к двери.
– Я есть хочу. Ты не слишком расщедрился, мне даже не на что будет поужинать. Считаю, что имею право на кусок сандвича. – Она взяла часть тройного сандвича и откусила.
– Угощайся. – Он вытащил стул из-за стола, сел и тоже стал есть сандвич, просматривая при этом какие-то бумаги.
Фэнси выбила лист у него из руки:
– Не смей меня игнорировать, негодяй!
Его глаза опасно блеснули:
– Я тебя сюда не приглашал, шлюшка. Ты мне здесь не нужна. Если тебе что не нравится, можешь уходить, и чем скорее, тем лучше, скатертью дорожка!
– Ой, Эдди, не надо со мной так разговаривать.
Она спрыгнула со стула, опустилась на колени и подползла к Эдди. Потом протянула руки и подсунула их ему под рубашку – прямо на обнаженную грудь.
– Не будь со мной таким злым. Я люблю тебя.
– Прекрати, Фэнси.
Она не обратила на его слова никакого внимания, а просто проскользнула между его коленями и поцеловала его в живот.
– Я так люблю тебя. – Ее язык и рот быстро бегали по его гладкому, упругому животу. – Я знаю, ты тоже меня любишь.
Он невольно хмыкнул от удовольствия, когда ее длинные ногти чуть царапнули его соски. Она расстегнула ему ремень и стала расстегивать брюки.
– Господи, – пробормотал он, когда она освободила его возбужденный член из трусов. Его пальцы вцепились в гущу ее волос. Он грубо намотал две пряди на свои кулаки. Сверху он наблюдал, как ее алые губы скользят вдоль его пениса.
У нее был жадный рот – ни скромности, ни стыда, ни сдержанности – аморальный рот, никогда не знавший ни указки, ни отказа.
Он дважды выдохнул ее имя. Она подняла голову и с мольбой прошептала:
– Возьми меня, Эдди, пожалуйста.
Он поднялся на ноги, увлекая ее за собой. Их рты слились в поцелуе. Ее руки судорожно пытались стащить с него рубашку, а он полез ей под платье. Трусики разорвались прямо под его руками.
Она закричала от неожиданности и боли, когда он всунул в нее два пальца, но поддалась их движениям с наслаждением. Она уже стянула его брюки и трусы до колен. Он спустил их до щиколоток и перешагнул через них, одновременно приподняв ее.
