— Спокойной ночи!
Нет, ночь была неспокойная. В особенности под утро. Проснулся — и разные печальные мысли…
На следующий день, после чая, пятый отряд пошел в овраг, за цветами.
Сначала шли лесом по узенькой тропинке.
Рядом с Машей Глебовой, как всегда, шагал Котик Синицын. Таким уютным именем называли его дома, оно было внесено в лагерные списки.
Характер у мальчика оказался настолько неуютным, что ласковое имя «Котик» не удержалось. Котя, Костя… Чаще всего хотелось называть его Котькой.
Анна Павловна сказала Андрюше:
— Я тебя попрошу мне помочь — иди вперед и присматривай за Котей Синицыным, а я пойду сзади.
Котик, худенький и вертлявый, вел себя, как всегда, беспокойно. Обрывал головки цветов, бросал их на дорогу. Маша возмущалась:
— Зачем? Они тебе ничего не сделали!
Котик то вдруг останавливался и ребята, идущие сзади, натыкались на него, потом забегал вперед — и приходилось его удерживать. Наконец сорвал длинную травинку и стал щекотать Маше ухо.
Маша встряхивала головой и страдальчески морщилась. Андрюша, выведенный из терпения, сурово прикрикнул:
— Слушай, ты! Хватит тебе не слушаться! — взял Котю за руку и, не отпуская от себя, довел до опушки леса.
…Очень маленький лес. Был бы лес побольше, могли, бы в нем водиться волки. Выскочил бы волк из-за куста и прямо на Машеньку или на Анну Павловну бросился бы. Тогда нужно мчаться наперерез и… Но не только волков, даже самых обыкновенных собак не попадалось…
Тропинка сбегала под гору, через широкий луг и дальше полого спускалась в овраг, поросший ивой и ольхой.
На дне оврага протекал ручей, чистый, прозрачный, с пестрыми камешками на дне.
Здесь было очень много цветов.
Андрюша набрал ромашек, целый сноп.
Анна Павловна похвалила:
— Вот молодец! Смотрите, ребята, Андрюша один набрал больше цветов, чем мы все!
Никакой радости эти слова не доставили.
Ах, волки, волки, где вы? Быки иногда тоже очень страшные бывают. Отобьется от стада, замычит, рогом нацелится — и прямо на ребят. А его ромашечным снопом — по морде, по морде!..
Все-таки в овраге было очень хорошо. Ручей запрудили камешками и песком — получилось большое водохранилище. А сбоку прорыли водоотводный канал, заставив ручей изменить свое течение.
Когда ребята немножко отдохнули от всех этих работ, Анна Павловна сказала, что пора возвращаться.
Пересчитала ребят — все были налицо. Растянувшись цепочкой, стали подниматься в гору, маленькие впереди, старшие сзади. А когда совсем вышли из оврага, Анна Павловна спросила:
— Где же Котик Синицын?
Котик Синицын исчез. Исчез непонятно куда, прямо как сквозь землю провалился. Ведь только что шагал впереди всех, рядом с Машенькой, все его видели.
— Ко-тик! — крикнула Маша Глебова.
— Коть-ка!.. — это Андрюша закричал.
Ответа не было. Тишина. Только слышно, как где-то далеко трактор работает и очень близко в траве кузнечики трещат.
Анна Павловна сказала:
— Ребята, надо вернуться.
Андрюша предложил:
— Анна Павловна, я добегу до того места, где мы сидели. Он, должно быть, к нашей запруде вернулся.
— Хорошо. А мы здесь подождем.
Андрюша бежал по тропинке, такой же извилистой, как ручей.
Он чувствовал себя виноватым — не доглядел за Котькой.
Впрочем, ни потеряться, ни заблудиться здесь было решительно невозможно.
— Котька! — с раздражением крикнул Андрюша.
— Ко-тик!.. — послышался вдалеке ласковый и тревожный Машин голосок.
Вот и запруда. Новое водохранилище. Канал. Много маленьких следов на мокром песке. Тишина. Только вода журчит, переливаясь через плотину.
— Ко-тик! — с тревогой закричал Андрюша. На этот раз даже ласково вышло. Уж очень непонятно было, куда же наконец девался глупый мальчишка.
— Что? — негромко ответил Котя и так близко, что Андрюша даже вздрогнул.
Он перешагнул через ручей и увидел Котьку. Котька сидел даже не за кустом — просто в этом месте трава росла немного повыше и погуще и закрывала его с головой.
— Ты что здесь делаешь? Зачем убежал? Зачем спрятался? — сердито накинулся на него Андрюша.
— Я не прятался, — мрачно ответил Котька. — Просто я хотел еще немножко поиграть в плотину.
— Да разве ты не понимаешь, что о тебе беспокоятся? У Анны Павловны вас шестнадцать человек! Ты подумай сам, что будет, если все шестнадцать разбредутся в шестнадцать сторон…
