Сечени намеревается поставить банкира Сину перед свершившимся фактом:
«Я заключил договора на поставку бревен и камня и соглашение с Кларком. Я поступил bona fide[57]. Если хотите, можете покинуть меня на произвол судьбы».
Сечени побуждает Сину к дальнейшим действиям. Надобно напустить на Меттерниха Ротшильда, ведь канцлер ему доверяет. А Ротшильд пусть сделает вид, будто удивлен тем, что правительство, то бишь Палфи, собирается провалить дело.
«И черкните несколько строк Кларку, чтобы поднять ему настроение, а то, судя по всему, у него пропала всяческая охота. Напишите что-нибудь вроде: «Решения пока еще нет, придется немного подождать…»
Сам Сечени тоже пишет Кларку:
«Не может того быть, чтобы правительство не видело собственной заинтересованности».
Он беспокоится, как бы Кларком не овладели подавленность, сплин — давний, все еще не вышедший из моды английский недуг, и пытается вселить в него бодрость духа:
«Помимо строительства моста в Венгрии будет предпринято множество других начинаний, осуществление которых возложат на Вас».
Остальные банкиры не теряют времени и затевают интриги против Сины. Арнштейн и Эскел вносят предложение — в противовес Сине, который рассчитывает на доход с моста по прошествии девяноста семи лет, они согласны взяться за строительство при условии, что доход будет обеспечен через сорок семь лет. Предложение вроде бы и неплохое, не ставь себе конкуренты тайной целью провал всего начинания…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Вам это не кажется отвратительным? Естественная конкуренция? Не думаю. Я уже давно отвык от капиталистических порядков, и мне такие приемы кажутся чудовищными.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Нет, отчего же, и у нас есть свои трудности и свои неприятные стороны жизни. Возникают и соперничество, и интриги, скажем, среди ученых и изобретателей, иногда случаются и вовсе некрасивые истории. Не все проходит гладко, без помех. Зато изменилась сама суть отношений.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ну, к примеру: Фердинанд Палфи вознамерился пожаловать в Буду со своим банкиром — Перейрой, чтобы вручить эрцгерцогу-наместнику собственный проект. Сечени решает перебежать дорогу этой депутации: «Встретьте их, как игроки в кегли — собаку».
Кларк снова обыгрывает свой козырь — приглашение в Петербург. Сечени выставляет против него ускорение подготовительных работ и сообщает в письме:
«Буровые работы на будайской стороне уже завершены; результаты благоприятные. В Пеште с этим делом будет покончено на днях, и результат я сообщу незамедлительно».
Наконец в мае решение было утверждено императором. Кларка спешно вызывают в Пешт. Кларк отвечает, что прибудет в июле. «Эрцгерцог весьма рад этому», — замечает Сечени.
Его беспокоят типично английские привычки и представления Кларка. Он заранее предупреждает инженера, что тому придется самолично контролировать все до одной поставки заказов и торговые сделки, иначе его могут обмануть, провести, сорвать сроки поставок.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
К сожалению, подобные явления встречаются и в наши дни. Однако продолжу свой рассказ:
«Вскоре здесь будет Кларк, — пишет Сечени и банкиру Дёрдю Сине, — и я заранее вижу, как он с розой в петлице ходит с одного званого обеда на другой, воображая, будто он у себя в Англии, где можно положиться на клиентов».
Кажется, теперь приготовления закончены и вроде бы все идет как надо. Уже на пути к Пешту находится Адам Кларк, третий создатель моста, о котором я пока что не рассказывал. И все же первая свая в дунайское русло вбита лишь 28 июля 1840 года, хотя и она не имеет отношения к самому мосту, а необходима для сооружения заградительной плотины на месте будущего строительства. А за этой первой сваей последуют еще многие тысячи… Не поведи я свой рассказ так издалека, мне следовало бы начать его отсюда.
