. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И вот из всех этих усилий политического, экономического и технического порядка — усилий весьма прозаических — возникло то, чем мы сегодня любовались как художественным творением. Впрочем, в общественном сознании мост этот и ныне существует не как произведение искусства. Ведь по нему ездят в автобусе, ходят пешком или, подобно вам, мчатся в «мерседесе». Он не хранится под стеклянным колпаком, и, насколько мне известно, нет на нем мраморной таблички с надписью: «Памятник архитектуры». Но с ним и не нужно да и нельзя так обращаться, потому что он — живой. Его высота и протяженность, взлет его арок, ритм его пропорций и едва уловимое подрагивание — это сама вдохновенная жизнь, схваченная в данный момент. Это — символ города. Мост над лентой Дуная — исконной разделительной чертой? Вернее будет сказать так: разделительной черты не существует там, где пролег мост…
Если ходить по этому мосту, то можно полюбить наш город. Насколько я знаю, вы приехали в Будапешт ради Ференца Листа. Ну, так этот мост возводился в эпоху Листа. Ференц Лист, куда бы его ни забрасывала судьба, всегда становился «преданным соотечественником». В нашем городе преданным соотечественником может стать любой человек, откуда бы он ни пришел. Адам Кларк был уроженцем Британии, а стал сыном Венгрии.
Вы приехали по следам Ференца Листа, и это обстоятельство весьма облегчает мою задачу. Задумаемся вместе над этим пресуществлением — я не нахожу другого слова. Над тем, что мост, возникший из перечисленных мною предпосылок, мы имели счастье — в данном случае это отнюдь не банальность, — мы действительно имели счастье воспринять как произведение искусства. Ощутить ритм в его абстрактной чистоте. Не мне объяснять это вам, музыканту. Архитектура есть ритм. Особенно в таком формально абстрактном художественном создании, как мост с его сугубо конкретным предназначением. Мост красив, когда он хорош и добротен, когда по нему грохочут тысячи повозок или машин.
Кстати сказать — и мы еще вернемся к этому, — мост даже в недостроенном виде дважды пытались взорвать. В первый раз — Хенци, генерал габсбургских контрреволюционных войск, — безуспешно. Тогда он принялся обстреливать мост вон оттуда, с горы Геллерт, и ему удалось уничтожить одно звено в цепи. Весь ущерб исчисляется 10 фунтами и 4 шиллингами — во столько обошлись восстановительные работы. Это было первое покушение.
Руководители венгерской революционной армии, будучи вынуждены отступать, поначалу тоже подумывали об уничтожении моста. Но затем нашли лучшее решение, и генерал Дембинский удовольствовался тем, что велел разобрать настил моста: для прикрытия отступления это было равносильно взрыву моста, ведь и в том и в другом случае неприятелю понадобилось бы шесть-восемь дней для наведения плавучего моста.
Гитлеровско-нилашистская попытка, к сожалению, удалась — Цепной мост был уничтожен. И подумайте: он снова жив, нелепо было бы сомневаться в этом, не правда ли? Он возродился заново и живет, а если с течением времени металл его проржавеет и камни сотрутся, его вновь возродят и он будет жить! Таков наш Будапешт!
Боюсь, мои слова опять звучат высокопарно. Однако поверьте: мы говорим так лишь поначалу, пока считаем собеседника чужим. А стоит нам почувствовать, что вы не из вежливости хвалите «this pretty town»[19], и мы сами откроем вам свои недостатки: ведь нам было бы неприятно, если бы ваше доброе мнение о нас оказалось незаслуженно высоким. Малая страна вроде нашей очень чутко прислушивается к мнению иноземцев.
Первый набросок к портрету
Проявляемая вами заинтересованность меня весьма трогает и чрезвычайно обязывает, однако оставим эти церемонии. Вы даже представить себе не можете, какая это радость для профессионального гида вроде меня, если у него с «подопечным» совпадают интересы.
Вы видели мост сверху — с горы Геллерт, сбоку — когда мы останавливались на набережной, и, если так можно выразиться, изнутри — когда мы вырвались на мост из тоннеля. После этого, а также памятуя о вашем вчерашнем концерте (пожалуйста, не сочтите это обязательной лестью со стороны гида), я не решаюсь стертыми словами говорить о ритме моста: это все равно что пытаться перевести со словарем поэтический шедевр. Ведь это творение рук человеческих, созданное по строгим законам из камня и металла, пребывает в вечной гармонии с водой, небом и городом, являя собою деталь пейзажа, моральный символ, живую историю. Когда произведение понято и вызывает интерес к его создателям, стоит поговорить о них самих.
