— Сначала ты расскажи ему, в чем дело. Абда, любовно глядя на сына, поведала:
— Счастливая весть, Рифаа, у меня была госпожа Закийя, жена нашего футуввы Ханфаса! Я тоже посетила ее, как того требует обычай, и она встретила меня очень любезно и познакомила с дочерью Аишей. Девушка красива, как луна! Спустя несколько дней она вновь пришла ко мне, теперь уже с дочерью.
Поднося ко рту чашку кофе, Шафеи украдкой наблюдал за сыном, чтобы видеть, какое впечатление произвели на него слова матери. Потом покачал головой, понимая, как труден будет разговор с ним, и торжественным тоном произнес:
— Это огромная честь, которой не удостаивалась ни одна семья в квартале Габаль. Ты только подумай, жена и дочь Ханфаса приходят в наш дом!
Рифаа растерянно смотрел на мать, а она тем же тоном, что и отец, продолжала:
— А какой роскошный у них дом! Мягкие кресла, чудесные ковры, на всех окнах и дверях занавески!
Рифаа недовольно отозвался:
— Все это приобретено на деньги, отнятые у рода Габаль!
— Мы же договорились не касаться этой темы, — улыбнулся Шафеи.
А Абда серьезно проговорила:
— И не забывайте, что Ханфас — главный в роде Габаль, и дружбу его нельзя отвергать!
— Поздравляю тебя с этой дружбой! — не скрывая досады, воскликнул Рифаа.
Мать с отцом обменялись многозначительными взглядами, и Абда сказала:
— А Аиша не зря приходила вместе с матерью. Чувствуя неладное, Рифаа спросил:
— Что это значит?
Шафеи засмеялся и безнадежно махнул рукой. Затем обратился к Абде:
— Надо бы рассказать ему, как мы с тобой поженились!
— Нет, не надо! — запротестовал Рифаа.
— Почему? Что ты стесняешься, как девица?
Абда умоляюще и в то же время стараясь убедить сына говорила:
— Ведь от тебя зависит вернуть роду Габаль управление имением. Если ты посватаешься, тебе не откажут, даже Ханфас даст свое согласие! Если бы жена его не была уверена в этом, она бы не решилась прийти к нам! Ты займешь такое высокое положение, что вся улица будет завидовать!
Отец, продолжая посмеиваться, подхватил:
— Как знать, может, когда–нибудь ты станешь управляющим имением или им станет один из твоих сыновей.
— И это говоришь ты, отец?! Ты забыл, почему ты бежал с этой улицы двадцать лет назад?
Шафеи в замешательстве заморгал глазами.
— Сегодня мы живем как все, и не стоит пренебрегать таким случаем, если он подворачивается.
Рифаа, словно говоря сам с собой, пробормотал:
— Как же я могу породниться с ифритом, когда цель моя изгнание ифритов?
Шафеи воскликнул в сердцах:
— Я никогда не мечтал сделать из тебя больше, чем плотника, но судьба тебе улыбнулась. Перед тобой открывается путь наверх, а ты хочешь занять место знахарки, изгоняющей ифритов. Какой стыд! Скажи, какая муха тебя укусила? Обещай, что ты женишься, и оставим шутки.
— Я не женюсь на ней, отец!
Словно не слыша этих слов, Шафеи решительно сказал:
— Я сам пойду к Ханфасу и попрошу для тебя руки Аишы.
— Не делай этого, отец! — горячо воскликнул Рифаа.
— Тогда объясни мне, что с тобой? Абда вступилась за сына:
— Не сердись на него, ты же знаешь, какой он чувствительный.
— Лучше бы не знал! Вся улица презирает нас за его чувствительность.
— Дай ему время подумать!
— Все его сверстники давно уже отцы, мужчины, прочно стоящие на ногах!
Шафеи гневно взглянул на сына и сердито спросил:
— Почему ты так побледнел? Ты же мужчина!
Рифаа вздохнул. Грудь его теснило, он был готов расплакаться. Почему отец так гневается на него? В такие минуты отчий дом кажется ему тюрьмой и ему хочется оказаться в другом месте, среди других людей. Охрипшим голосом он сказал:
— Не мучай меня, отец…
— Это ты мучаешь меня с тех пор, как родился! Рифаа склонил голову, желая спрятать лицо от глаз родителей, а Шафеи, стараясь обуздать свой гнев, как можно спокойнее спросил его:
— Ты боишься женитьбы? Скажи честно, что у тебя на душе? Или отправляйся к Умм Бахатырхе, она, вероятно, знает о тебе больше, чем мы.
— Нет! — воскликнул Рифаа. Затем неожиданно встал и вышел.
49.
Дядюшка Шафеи спустился, чтобы открыть свою мастерскую, но вопреки ожиданиям не нашел там Рифаа. Он не стал искать его, сказав себе, что разумнее не показывать, будто он обеспокоен его отсутствием. Постепенно день прошел. Солнечные блики на полу мастерской, на куче опилок у ног Шафеи поблекли, а Рифаа все не появлялся. Наступил вечер. Шафеи закрыл мастерскую, чувствуя недовольство и тревогу. По своему обыкновению он отправился в кофейню Шалдама, уселся там на привычное место. Когда же увидел идущего в одиночестве поэта Гаввада, страшно удивился и спросил:
