Тут они переглянулись, сдвинули головы и зашептались. Потом, после нескольких минут нерешительности, подталкивания друг друга, попыток свалить ответственность с себя на соседа, Миша и еще двое самых решительных направились в угол, где Валерий Митрофанович мирно штопал ветхий носок. Это занятие располагает к благодушию, лирическим воспоминаниям, и даже бдительный Валерий Митрофанович несколько расслабился, делая аккуратные стежки…
- Что вам, мальчики? - спросил он, не поднимая от работы головы, когда Миша и его товарищи подошли и остановились.
- Мы - делегация, - после паузы твердо сказал Миша, видя, что его друзья решили молчать.
- Что? - удивился Валерий Митрофанович, сразу вскидывая на них свои глазки-буравчики.
- Делегация… Нас уполномочил весь четвертый класс, - загалдели все трое.
- И мы вас свергаем! - Миша торжественно взмахнул рукой, но тут же добавил: - Вы не обижайтесь, Валерий Митрофанович, мы не вас одного, а свергаем всех учителей… - И он снова картинно взмахнул правой рукой. - Поцарствовали! Хватит! Попили нашей крови! Даешь свободу! Мы что, не люди?
- Это еще что такое? - Валерий Митрофанович поневоле отложил иголку и встал. Ребята несколько попятились. - Распустились! Вот к чему приводит безответственная болтовня о свободе, уравниловка, когда и учителей лишили чинов, анархия. Полюбовались бы господа большевики, до чего довели детей! Марш на место, не то всех оставлю без обеда!
- Тогда, - насупившись, сказал сосед Миши, который очень не любил, чтобы на него кричали, - мы выберем комитет и будем с вами бороться!
Неизвестно как бы реагировал Валерий Митрофанович на такую перспективу, но тут вагон так дернуло, как будто пол куда-то выскочил из-под ног. Все попадали, даже Валерий Митрофанович. Когда они поднялись, то поняли, что эшелон остановился.
Все бросились к двери, которую Валерий Митрофанович закрыл, когда Ростик ускакал из их вагона. Сначала Валерий Митрофанович ни за что не хотел ее открывать, несмотря на решительные требования Миши Дудина, всех членов комиссии и вообще всего четвертого класса.
Но голоса, доносившиеся с воли, звучали все громче и непонятнее, и наконец Валерий Митрофанович, который тоже страдал от любопытства, навалился на дверь…
Тяжелые двери со скрипом отъехали в сторону, и ребята увидели чудо… Впереди, около учительского вагона, гарцевали конники. И на двух конях, вместе с бойцами, сидели Ларька и Аркашка.
Мишу Дудина будто сдуло из вагона, а за ним посыпались и остальные.
Когда они подбежали, и Ларька и Аркашка уже соскочили с коней и стояли в толпе ребят… Ничего нельзя было понять: приняли их в красные конники или нет? Командир, в надвинутой на лоб фуражке, в линялой гимнастерке, перехваченной перевязью, на которой висела сабля, нагнувшись с понурой лошади, спрашивал, улыбаясь, Николая Ивановича:
- А чего ж только двое убежали драться за мировую революцию? Мало! Слабо воспитываете, гражданин учитель!
За ним пожилой боец с усами держал кумачовое знамя на темном древке. На знамени были изображены серп и молот и шла надпись: «Мир - хижинам, война - дворцам! Через труп капитализма - к царству труда». На обратной стороне виднелась тоже надпись: «Да здравствует всемирный коммунизм!»
Всадники были одеты кто во что горазд. Один носил даже старую соломенную шляпу. На ногах у некоторых были лапти. И лошади их, усталые, хмурые, выглядели не лучше…
Краском, что значило - красный командир, между тем говорил все громче:
- Мировая революция не за горами, товарищи! Международный пролетариат определенно потрясает могучими плечами! Поднимается и на западе наш девятый вал и скоро снесет к чертям собачьим всю старую нечисть!.. Мы победим!
Слушая своего командира, конники словно вырастали. Казалось, за плечами у них появились невидимые крылья. Кони подняли головы и заходили под всадниками, будто рвались в бой.
И ребята уже не видели сумрачных лиц, лаптей. Были только красное знамя, блестящее оружие, горящие глаза…
- А ребятишки у вас мировые! - сказал краском. Он подозвал хмурых, растерянных Ларьку и Аркашку и, наклоняясь с лошади, торжественно пожал каждому руку.
