— Гедимин... — произнёс боярин медленно, как бы вспоминая, что о нём можно сказать, — ушёл он из Киева. Оставил наместником не то Довмина, не то Миндова.
Говорят гольшанский князь.
— Скажи, сколько дочерей у него? — князь посмотрел на боярина с любопытством.
— Вроде две или три.
— Боярин, ты должен точно знать, что Гедимин делает, что у него творится в семье, куда войско думает направить, какому богу собирается молиться. Понял? — Потом, словно вспомнив, спросил: — Ты чё хотел сказать?
— Да ладно. Етого хватит.
Князь не стал настаивать, посчитал, что главное сказано, и спросил:
— Так когда к коротышке собираешься ехать?
— Завтра, князь, — ответил Василий безразличным тоном.
— Это хорошо. Ступай, боярин. Миняя пришли.
Василий пошёл.
— За Александром тоже присмотри! — крикнул князь ему вдогонку.
Боярин опять кивнул.
Оставшись один, Иван Данилович, прищурив глаз, как от солнечного луча, уставился в стену. Сообщение боярина, что Новгород заигрывает с Литвой, породило у него какую-то мысль. Она развивалась, захватывая его. Боярин сделал намёк, и князь понял его. «Так, так. Значит, появление в Пскове Александра новгородцы расценили как мою слабость и стали искать сильного защитника. Ладно, поглядим, что будет дальше». Но у него даже не возникла мысль обвинить себя в том, что его согласие на возвращение Александра в Псков так осложнило дело. И тут он признался себе, что его отношение к княгине облагораживает душу, являясь прекрасной путеводной звездой на его трудной дороге. Это далёкий свет на лесной дороге, который манит и зовёт к себе. Как хорошо носить в душе эту тайну, тешить себя мысленно о возможных встречах, чувствовать себя сильным и лучшим по сравнению с тем, кто с ней рядом. Делать то, что не может он. И наслаждаться своим превосходством. Нет, он не кается...
Ход его мысли прервал стук в дверь. Князь крикнул:
— Да!
Вошёл отрок.
— Великий князь, — поклонившись, обратился он, — купец Василий Коверя просится к вам.
— Пусть войдёт! — каким-то обрадованным голосом ответил князь.
Купец был не один, а с холопом, который держал в руках холщовый мешок.
— Оставь, — повернулся к нему купец и показал на дверь.
Купец подошёл к князю, они обнялись.
— Давненько мы не виделись, где это ты пропадал?
— Да всё по делам, Великий князь, по делам. Был щас и у немцев.
— Занесло тебя. Садись! Сказывай, как живёт та сторона.
Купец неторопливо сел, поправил кафтан, расставил ноги и, опершись на колени, заговорил:
— Да живут они, я бы сказал, неплохо. Но у нас лучше.
— Для кого как, — не согласился князь.
— Я говорю о торговом люде. Тама с нас стараются содрать последнюю шкуру. То откупаемся, то отбиваемся. А как попал на свою землицу — красота. Тишина. Недаром со всех сторон купечество к нам прёт.
— Прямо уж так и прёт, — не то покрасовался князь, не то воистину так считал.
— Прёт, князь, прёт! Сколь пришло из Твери, Ярославля. Да и с других мест. Скоро своих вытеснят!
— Тебя, попробуй, вытесни!
Они посмеялись, потом купец заговорил серьёзно:
— Прослышал я, что литовец на них войной хочет пойтить. Немец меж собой живёт плохо. Тевтонский магистр враждует с рижским епископом.
— Слышал, — сказал князь.
И в голове забродили мысли: «Значит, Гедимин этим хочет воспользоваться».
— Чё, расстроил тя, князь? — спросил после долгого молчания купец.
— Не, — ответил князь, — наоборот, ты подал одну мысль. Литовцу нужна подмога, щас он будет сговорчивым.
— Так-то оно так, — проговорил купец, — но стоит ли нам ввязываться? — купец пристально посмотрел на князя.
— Кто те сказал, что мы будем ввязываться? Покажем ему, что мы добрые соседи и не собираемся ударить ему в спину.
Глаза купца заблестели:
— Не секрет, как ты хошь его сделать?
— Женю я Семёна на его дочке.
— О, князь, ты голова!
Они ещё поговорили о разных вещах. Перед уходом купец подошёл к стене, где лежал мешок, развязал и достал оттуда меч отличной немецкой работы и арбалет.
— Князь, — обратился купчина, — дозволь мне вручить те этот меч. А наши кузнецы пусть-ка посмотрят да покумекают на эту штуковину, — и подал меч.
Князь положил его на стол. Достал меч из ножен. Тонкое, удлинённое лезвие загорелось на зимнем солнце. Меч был хорошо отточен и отливал белизной. Рукоять удобная, хорошо защищала владельца. Князь махнул им в воздухе, и меч со свистом его разрезал.
