Князь не выдержал и зевнул, пожаловавшись чернецу:
— Устал я, брат Ананий. Пойду к себе.
Князь тяжело поднялся. Поднялся и Ананий. Он был чуть выше князя, более строен. У него умные серые глаза, а на лице была печать благочестия. Он проводил князя до выхода и благословил на дорогу.
Князь хотел пройти прямо к себе в опочивальню и завалиться спать. Да не тут-то было. Его давно ожидал ханский баскак. Как пояснил тот, новый рязанский князь Коротопол выставил вооружённых л кадей на границе, и они не пропускают ханских посланников. Зевая, прикрывая рог ладонью, князь обещал во всём разобраться. Видя, что князь утомлён, баскак не стал ему докучать и быстро удалился. Проводив баскака, Иван Данилович еле дотащил ноги до опочивальни, не раздеваясь, упал лицом вниз на кровать.
Проснулся князь, когда солнце играло с церковным куполом. Оно посылало ему лучи, а тот отвечал зайчиками. Иван Данилович какое-то время лежал, глядя в потолок. Потом, закрыв глаза, начал вспоминать вчерашний день. Он помнил, что ему надо сделать нечто важное, а что... выпало из головы. Тогда он стал припоминать, чем вчера занимался: «так, был в монастыре, у Анания, читали рукописи, потом пошёл к себе. Хотел спать. Но ему не дал... не дал баскак! Так, баскак, а он сказал, что выставили рязанцы охрану на границе. Новое дело. Где же они взяли воинов? Василий пусть едет и немедля разберётся!» Он потянулся и рывком, как в молодости, соскочил на пол. Вспомнил и другое: «Я лёг, не раздеваясь. Кто же меня раздел? Никак, Елена позаботилась. Надо к ней зайти, а то не виделись давно».
Неожиданный приход князя её удивил: «Давненько он ко мне не заглядывал. Всё в делах, да в делах. Даже осунулся. Но это хорошо, лишь бы не...»
— Проходи, Ванюша, — ласково проговорила она, отсылая прочь девок, которые расчёсывали её пышные волосы, — ты всё по делам, да по делам, — начала жаловаться княгиня, — тебе неведомо, что заболел Иван.
Иван был вторым сыном. Обличием весь в отца, а вот характером мягок, стеснительный, неуверенный в себе. То ли дело старший! Гордец, правда. Но это со временем может пройти.
— И как он? — спросил муж.
Жена не почувствовала в его голосе тревоги.
— Да Марфа делает всякие примочки, поит отваром. Стал подниматься. Вчера есть попросил.
— Раз есть захотел, значит, пошёл на поправку. А как ты?
Такое внимание и удивило, и обрадовало княгиню.
— Да того дня грудь болела. Думала, богу душу отдам. Да он смилостивился, отпустило.
— Я скажу лекарю, немец к те придёт.
— Не надоть, Ванюша. Я... хожу.
— Не, мать, — последнее время он так её называл, ей даже нравилось, — пусть посмотрит. Ладно, я пошёл. А то мне Ваську надо в Рязань посылать.
— Чё ты всё Васька да Васька. Он у тя и налоги собирает, и... — она почему-то не договорила и замялась.
Князь бросил на неё строгий взгляд и удалился.
Кочева пришёл с худыми вестями:
— Новгород опять заигрывает с Литвой. Как пришёл в Псков этот Алексашко, так опять начинается.
Но князь грозно зыркнул на него очами:
— Ты бы лучше следил за этим коротышкой.
Боярин догадался, о ком шла речь.
— А чё он?
— Да баскак мне вчерась вечером сказал, что он поставил на границе каких-то стражей, и те никого не пропускают. Хан недоволен.
— Кого это Иваныч нашёл? — задумчиво проговорил Кочева.
Князь вздохнул, наверное, вспомнил слова супруги.
— Придётся, Василий, съездить. Хана надо успокоить.
— Понятно!
Василий хорошо знал Ивана Даниловича, знал, что тот очень умно играет роль покорного слуги, а сам потихоньку силёнку копит. «Молодец!» — одобрял боярин князя и охотно выполнял все его поручения.
— Но это ещё не всё! — сказал Кочева не то что с испугом, но осторожно поглядывая на князя.
— Чё ещё у тебя? — неохотно спросил он и, не дав ему ответить, быстро поинтересовался: — скажи, как псковичане встретили Александра?
— Ну, — замялся боярин.
— Рады были. Знаю. А что им не радоваться? Он им во всём потакает, боится, как бы не попёрли. Они позвали, они и выгонят. Это им не впервой. Не их князь. А нам с тобой, Василий, нечего бояться. Мы тут родились, тут и помрём. Ладно, Новгородом займись. Скажи, что Гедимин?
