— Хорош! — одобрил он, вкладывая меч в ножны. — А это что за изделие? — положив меч, князь взял арбалет. Внимательно его оглядел. — А ты знаешь, Василий, — он повернулся к нему, — мне знакома эта штуковина. Помню, когда я княжил в Новгороде, видел там подобные вещицы, их называли самострелами. Конечно, эта лучше.
Иван Данилович попробовал натянуть тетиву. Не получилось. Купец показал. Когда тетива была натянута, князь заметил:
— Стрельнуть бы, Василий.
Купец улыбнулся и полез в мешок, извлекая из него пучок стрел. Иван Данилович заложил одну из них и направил на дверь. Спустив тетиву, стрела вонзилась в дверь, пронзив её. Они посмотрели друг на друга. Один изумлённым взглядом, другой — с самодовольной улыбкой.
— Хорош самострел, — князь вновь рассматривает его, — но... сложен. Да и железо здесь непростое, — он поцарапал ногтем, — но... покажу, — и положил его рядом с мечом. — Василий, знаешь, что я думаю... — и замолчал.
Купец смотрел на него и, опережая князя, сказал:
— Ты думаешь меня послать к литовцу.
Князь рассмеялся:
— Хитёр же ты, купчина.
Рассмеялся и купец, потом серьёзно сказал:
— Сделаю, князь. Для тебя всё сделаю.
Через несколько дней вернулся из Рязани Кочева и рассказал, что придумал местный князь Иван Иванович. Выслушав его, Иван Данилович не сдержал восхищения:
— Ишь, что придумал коротышка. Молодец. Разбойный люд заставил на себя служить. И хорошо служат?
Боярин ответил:
— Говорит, хорошо. Если чувствуют, что не хватает своих сил, вовремя предупреждают князя. Но... в общем-то не дают татарам грабить рязанцев.
— Так, так... — только и произнёс в задумчивости Иван Данилович.
Боярин же подумал: «Ну и князь! Уже думает, как бы их использовать».
— Ладно, — пробурчал себе под нос Иван Данилович, — вот что, Василий, мне рассказали, что немцы грызутся меж собой, тевтонцы на рижан, а Гедимин хочет этим воспользоваться, — на слове «этим» он сделал ударение.
— Обычное дело, князь, — боярин прищурился, отчего в уголках таз у него собрались многочисленные морщины, — как и мы. Хошь Ростов и числится Великим, а... — Кочева дальше не стал говорить, а захихикал.
— Ладно, иди! — сказал князь Кочеве.
Сообщение о том, что Новгород «заигрывает» с Литвой, не осталось князем незамеченным. Не прошло и месяца, как Иван Данилович велел воеводам Александру Ивановичу и Фёдору Акинфовичу готовить войско к походу.
Между тем с выполнением княжеского поручения вернулся из Литвы Василий Коверя. По виду, с каким он вошёл к князю, улыбающийся и довольный, Ивану Даниловичу стало ясно, что его поездка была удачной. Князь произнёс:
— Вижу, добрую весть принёс!
— Засылай сватов! — радостно объявил он.
Князь обнял Василия.
После ухода купца Иван Данилович позвал к себе жену и Семёна. Они явились. Тоном, не допускающим возражений, объявил им о своём решении. На глазах у княгини появились слёзы, как-никак первенец. Семён хотел было взбрыкнуть, но строгий взгляд отца остановил княжича. Вообще-то, эта весть не была для него неожиданной. Отец, таская его везде за собой, говорил с ним об этом и о том, почему так надо сделать. Князь старался заложить в сыне-наследнике такую же любовь к Московской земле, какую сам к ней питал.
Теперь можно показать и новгородцам, кто хозяин в Северной Руси. Для начала он запросил у них серебра закамского, — старинной печорской дани. Но те, не зная, на что они нарвутся, отказали. Тогда великий князь двинул войско и захватил Торжок, Бежецкий Верх. Но этого князю показалось мало. Новгород упирался платить эту дань.
Подкрепив войска низовскими князьями, он начал опустошать новгородские волости. Новгородцы, испугавшись, прислали к нему послов с владыкою Василием.
Но переговоры ничего не дали. Тогда новгородцы явились к Гедимину с целью упросить его послать кого-нибудь из сыновей на княжение в их город. Гедимин сразу ответа не дал. Он очень не хотел расстраивать свадьбу. Породниться с великим московским князем он считал для себя неожиданной удачей. Поэтому Гедимин тайно снарядил посла в Московию, чтобы тот предупредил Ивана Даниловича, что он отправит сына Нариманта-Глеба в Новгород, но тот только полюбуется и поклонится храму Святой Софии.
