— Не, — московский боярин опять быстро взглянул на Андрея. — Ето так говорили. А случилось-то вот что. К великому князю пришёл отец младшего сыночка с сестрой и всё рассказали, как было на самом деле. Дядька и старший сын его брата решили порешить других братьев. А младшенького кто-то успел предупредить, и он убег Тётка-то показала ему плечо, которое разрубил братец, и князь сказал, что, как с поймает Ваську, строго осудит за напраслину.
— Ну и чё?
— Да того в Сарае и порубали, туды ему и дорога, — москвич вдохнул порцию воздуха свинячим носом. Андрей слушал их разговор с замирающим сердцем. Ему даже вдруг захотелось вскочить и заорать во всё горло: «Вот я!», но что-то сдержало его. Знал бы Андрей, как боярин ошибался, вскочил бы, не выдержал. Хан и тот не разобрался, Стародубский да Стародубский, и принял Фёдора за Василия.
В это время вошёл князь. Иван Иванович быстрым взглядом окинул присутствующих. Посланца донских казаков он узнал сразу.
— А, Андрей! — не без радости воскликнул он, взяв парня за руку, пояснил: — это посланец свободного Дона!
Присутствующие заволновались. Видать, натерпелись от них лиха.
— Спокойно! — князь поднял руку, — это теперь наши, вроде братьями становимся. Так? — он посмотрел на Андрея.
— Полк прибыл на место, — сообщил казак.
Князь поглядел по сторонам и увидел Якова. Поманив его пальцем, сказал, когда тот подошёл:
— Ты договор помнишь?
Тот кивнул.
— Тогда посылай им продукты и всё остальное. Смотри не обидь. Они люди сурьёзные! Так, Андрей?
Есаул подтвердил.
По предложению князя он переночевал и на следующий день отправился назад. Только, на удивление сопровождающих, путь Андрей выбрал другой. Но он им ничего не говорил, а они не спрашивали.
После возвращения от рязанского князя Андрея как подменили. Митяй попытался его порасспрашивать, но тот так посмотрел на него, что пропала всякая охота это делать. Так они и ехали: каждый по себе. Андрея всю дорогу занимало услышанное. Что же ему делать: вернуться? А как же его новые друзья: Митяй, Курбат, Захар? Как посмотрит атаман? Живы ли, родители? Поди, земли поделили? Войну начинать? Друзей бросать... Не может он ответить на эти вопросы. А кони бегут, подгоняемые морозцем. Добежали почти до места. Здесь друзеки должны его подождать. Когда он объявил им об этом, они ничего не спросили. Уж больно угрюмым было его лицо.
Вот те ворота с высоким забором. На стук отвечает уже знакомый голос Макара.
— Я Андрей, атаманов есаул!
Загремел засов.
Андрей застал Ефросинью и Дарью за прядением. Увидев на пороге нежданного гостя, обе замерли. В их глазах — удивление и испуг. Они в один голос воскликнули:
— Что с дедой? Что с Семёном?
Андрей замахал руками:
— Всё хорошо! Атаман жив и здоров. Меня просил заехать и передать гостинцы.
— Слава те, Господи! — они перекрестились.
— Раздевайсь! — приказала Ефросинья.
Но Андрей замотал головой и произнёс:
— Не могу. Меня ждут А я хочу передать...
Он снял с плеча чувал, развязал его и достал кису.
— Это те! — и протянул Дарье.
Глядя на неё, Андрей неожиданно смутился. Жест его был неуклюж, и руки их соприкоснулись. Он уловил нежность, теплоту её кожи. В голову ударила мысль: «Что это?» — он уставился на Дарью с таким выражением, словно впервые видел что-то необыкновенное. Её лицо зарделось. Они так и стояли друг перед другом, растерянные. Помогла Ефросинья.
— Чё на пороге стоишь? Пути не будет.
Андрей машинально шагнул вперёд, глядя по-прежнему на Дарью. Она засмущалась ещё сильнее.
Ему показалось, что до сих пор не доводилось видеть таких глубоких, прекрасных глаз с дразнящей искоркой в них, алых припухших губ. А коса! Ниже пояса. Что-то заговорило и в ней. Если раньше вид парня ей ничего не говорил, то теперь на посланца деда она смотрела другими глазами. Она нетронутым девичьим сердцем вдруг почувствовала, что ей приятно с ним общаться, а его скромность, стеснительность подкупали её. Наконец, Андрей пришёл в себя, что-то вспомнил:
— А это тебе, — он достал свёрток и подал ей.
Она развернула и обомлела. Там были пряники медовые, изюмные, сушёный абрикос, шербет. Многое из этого он сохранил ещё от волжского похода.
