— Андрей, сосчитал? — спросил атаман.
Парень покраснел, потом буркнул:
— Человек двести надоть!
— Во! — воскликнул атаман, — слышали?
Есаулы заёрзали:
— А хто здеся останется?
— Так сколь щас пришло. Считай, тверцов до тыщи человек.
— Решили! — подвёл итог атаман и спросил: — кто повезёть?
Больше рук поднялось за Петра. Он поднялся:
— Я не возражаю. Но, атаман, а кто к князю пойдёть? Убей мя, Семён, по мне, луче с десятком татар биться, чем с князем говорить. Дай-ка мне кого попутёвей, кто с ним говорить могет, — сказав, посмотрел по сторонам и сел.
Воцарилась тишина. Предложений не было. Поднялся Курбат.
— Браты-казаки! Помните, когда вернулся атаман, чё он сказал, кто спорил с евонным писарчуком?
Есаулы зашумели:
— Андрей.
Петро посмотрел на него, потом на атамана:
— Прав Курбат, атаман. Лучшего не найти!
На этом и порешили.
Есаулы начали подниматься, посчитав, что сбор закончен, но атаман осадил их.
— Ещё хочу, браты-казаки, сказать, кое-кто посчитал, что глыбокий снег заставит басурман уйтить на юг. Боюсь, что те не правы. Надоть проверить все схроны, да чтоб там жратва была!
Это предложение есаулам очень понравилось:
— Прав атаман, всяко может быть! А бережёного и Бог бережёт!
Для Петра и Андрея настали горячие дни. Надо было лошадей по масти подобрать, оружие проверить, харчишко приготовить. И вот настал день смотра. Не узнать было казаков. Нарядные, строгие, решительные. А кони под ними! Краса!
А назавтра — поход. Вечером в андреев курень заглянул атаман и кивнул есаулу на выход. На улице хлопьями валил густой снег, быстро превратив их фигуры в снеговиков. Отойдя несколько шагов от куреня, атаман остановился.
— Я те, друзек, хочу попросить: не заглянешь ли ты к Дарьюшке? Узорочье хочу ей послать.
Парень не раздумывая ответил:
— Атаман, я рад быть твоим посыльщиком. Разреши, я ей от себя марафеты ещё привезу.
Атаман улыбнулся:
— Вези. Возьми Митяя. На всякий. Только, покель ты будешь у Дарьи, он тя нехай ждёть на прогоне.
Андрей понял, что атаман не хочет, чтобы лишний глаз видел то жильё: «Осторожен атаман. Дорога ему внучка».
Не ближний путь от коша до Рязани. Полк двинулся и должен был, по договорённости с князем, расположиться на Червленном Яре в Поде на реке Воронеж, а сказать Ивану Ивановичу, что он туда отправился, надлежало Андрею. Он решил ехать вдвоём с Митяем. Да пристал Захар. Взяли и его.
Выехали с рассветом одвуконь. Не отъехали они и версты от коша, как под ноги коня Андрея шарахнулся непонятный черно-белый клубок. Конь поднялся на дыбы. Андрей схватился за саблю. Но радостный басистый лай заставил его улыбнуться:
— Дружбан!
Подъехали Митяй с Захаром. Все были удивлены. Тот пропадал где-то довольно давно. А тут на тебе...
— Ну и псина! — воскликнул Захар, удивлённый, кажется, больше всех.
Погода способствовала продвижению. Снегопад кончился. С ним ушло и относительное тепло, установился бодрящий морозец.
Наконец перед их очами предстал Переяславь-Рязанский. За крепостной стеной виднелись купола церквей. Въезд в город строго охранялся. При виде трёх вооружённых молодцев вой преградили им путь. Несмотря на все утверждения Андрея, что он едет к князю и тот его давно ждёт, сотский послал за Яковом, зная, что, когда были донцы, больше всех с ними занимался писарчук. Тот оказался на месте и немедля прибыл к воротам. Он ещё издали узнал Андрея и помахал ему рукой. Видя это, вой расступились. Когда горячность встречи прошла, Яков спросил:
— Ко мне аль сразу к молодому князю?
Андрей улыбнулся:
— А, давай к князю.
Яков провёл Андрея в гридницу, где князя уже ждали. Присутствующие, не скрывая интереса, осматривали вошедшего — рослого молодого человека с лихо заломленной папахой. Серо-зелёные глаза смотрели внимательно. Лицо волевое, неглупое. Придерживая саблю, прошёл мимо и сел в кресло. Бояре возобновили прерванный его появлением разговор.
— Так чё те московит поведал? — спросил один из них.
— А, — московский боярин начал, — ты знавал князей Стародубских? — боярин, машинально взглянув на донца, уставился на рязанца.
Тот кивнул и спросил:
— Это у них младший сыночек хотел порезать братьев и дядьку?
