— А как быть с проклятием народа? И какими молитвами вы тогда отмолите себя от тех, кто оказался преданным?
— Я думаю, что Всевышний по достоинству оценит сей божий поступок.
Купец отодвинул кресло от стола, забросил ногу на ногу и уставился на магистра.
— Господин магистр, что вы говорите! Вспомните: «Я Господь твой, да не будет у тебя других богов пред лицом моим». Я ничего не буду об этом говорить моему князю. Он, я твёрдо знаю, от своего православного Бога не отступится.
Магистр вдруг почувствовал, что от купца исходит огромная внутренняя сила, способная подчинить его воле. И понял — всё бесполезно. И разочарованно высказал это вслух. На что купец ответил усмешкой и заявил:
— Не обижайтесь, синьор магистр, и вспомните, какая была оказана помощь князю Даниилу Галицкому, который по настойчивым просьбам и богатым обещаниям принял королевский титул.
Услышав эти слова, магистр даже привстал. Переговорщика московский князь прислал непростого. Он не видел больше смысла увещевать посланца. Но надо было прибиваться к какому-то берегу.
— Ну что ж, — проговорил магистр, — можете передать своему князю, если будет настоятельная необходимость в нашей помощи, — он языком несколько раз облизал губы, — мы внимательно к ней отнесёмся. Надеюсь, что, если и нам потребуется ваша...
В какой раз нетерпеливый купец перебил хозяина:
— Я думаю, он ответит тем же. Только помните, сир: какой мерой мерите, такой и вам будут мерить. Позвольте откланяться.
— Благословляю тебя, сын мой, — магистр сделал воздушный крест.
Сделав к двери несколько шагов, купец вдруг остановился:
— Простите, синьор магистр. Мой князь, пожалуй, захочет знать, что вы ответили псковскому купцу, которого к вам прислал князь Александр. Кстати, Александр сейчас находится у Гедимина.
Магистр смешался: «Он знает это!» Его ум быстро сработал:
— Нам, как вы понимаете, нужны взаимные узы.
— Понятно, — произнёс настойчивый купец. — Если к вам поступят два предложения, кого вы выберете: Псков или далёкую Москву?
— Лучше дело иметь с великим князем.
Купец поклонился и вышел. «Надо родниться с Гедимином. А этот магистр не очень надёжен, да и цену хочет неприемлемую».
Зима пришла неожиданно. Ночью, когда казачество спало непробудным сном, набежал багмут, принеся с собой горы снега. К утру, поплясав над казацкими куренями, он умчался в неведомую даль, оставив после себя усиливавшийся мороз, который пробрался в жильё. Не привыкшие ещё к нему казаки свёртывались калачиком, стараясь согреться.
Но сколько было неподдельной детской радости, когда они вышли на улицу! Снежки полетели из стороны в сторону. И только звон медного листа да громкие крики кашеваров заставили их с горечью побросать это занятие. Раскрасневшиеся, разгорячённые, усаживались они за «столы». Умудрённые опытом казаки, измеряя глубину снежного покрова ветками, сорванными с деревьев, убеждённо говорили:
— Уйдёть на юга!
Для незнающего человека было непонятно, кто уйдёт. Но те имели в виду своего главного врага — татар.
Наступление зимы заставило кое-что вспомнить и атамана. По договору, заключённому в Рязани, приближался срок нести охрану южных границ. Надо было определяться с казаками для отправки их туда, а без есаулов провернуть эту работу невозможно. Заглянув в курень Курбата, какой-то казак крикнул:
— Есаул, к атаману!
Есаулы уже рассаживались по местам. Атаман поднялся и окинул присутствующих. Были все.
— С первым днём зимы, друзеки!
— К аллаху бы её! — пошутил кто-то.
— К аллаху или к кому другому, но она пришла, а у нас есть договорённость с рязанским князем. Хлеб-то мы его едим.
— Знамо дело! — бросил один из сидящих.
— Коль знамо, — подхватил атаман, — то каждый курень должен выделить по сорок человек.
Есаулы закрутили головами:
— Немного ли, атаман?
Атаман поправил усы.
— Много аль мало, подсчитаем. Линиев наблюдений надоть не менее семи, восьми. В каждой по четыре, не менее бекетов, по три казака в каждом, итого сколь?
Но сосчитать такую словесную арифметику они не смогли, сколь ни потели.
Атаман пожал плечами и посмотрел на Андрея. По Рязани знал, что он грамоте обучен.
