Похоже, что послы докладывали царю не столько реальное положение дел, сколько то, что ему было приятно услышать. Баторий вряд ли уговаривал панов, чтоб они шли с ним «всей землей» в Ливонию, потому что понимал непригодность земского ополчения для военного дела. Паны же не могли отговаривать Батория идти в Ливонию, потому что сейм 1578 года согласился на установление налогов только при условии личного участия короля в войне. О низложении Батория говорили лишь немногочисленные его противники. В общем, сведения посольства были ложны, а между тем на них Иван строил свои завоевательные планы относительно Ливонии и Литвы; эти сведения вселили в него уверенность, что можно будет легко осуществить задуманное предприятие.
Иван собрал громадное войско: численность его доходила, по словам папского нунция Калигари, до 200 000 человек; один только царский полк включал 40 000 воинов. Но эта исполинская масса людей была плохо организована и дисциплинированна, чужда тому военному искусству, которое приносило победы Баторию. Что особенно важно, она не имела хорошего руководителя, каким для своего войска являлся Баторий, проницательный, в высшей степени даровитый или даже, как утверждают некоторые историки, гениальный стратег. У Ивана не было плана военных действий, тогда как польский король имел планы на случай любого развития событий. Царь принял решение идти «на немецкую и литовскую землю», но шел он во главе вооруженной толпы; и он сам, и почти все его командиры не имели понятия о тактике и стратегии. В результате, предприняв наступательную войну, он тут же, не сразу это осознав, вынужден был перейти к обороне, хотя замыслы Батория были ему в целом известны заранее[27].
Силы Батория были гораздо меньше — около 60 000 человек. Но всеми ими король не мог воспользоваться: ему пришлось отрядить часть людей ради создания совместного отряда со шведами, с которыми он желал поддерживать дружественные отношения и мечтал заключить военный союз; еще некоторое количество солдат было оставлено для защиты крепостей внутри страны; таим образом, в распоряжении короля оставалось немногим более 40 000 человек[28].
Окончив приготовления к походу, Баторий отправил к Ивану гонца Вацлава Лопацинского с письмом, в котором объявлял царю войну. Мотивировалось это тем, что Иван нарушил перемирие, вторгнувшись в Ливонию. «Бросился ты, — писал Баторий, — на христианский народ, наших подданных, производя резню и кровопролитие, к чему ты улучил время, когда мы отъехали в отдаленные стороны наших государств, завладел ты нашими некоторыми замками вероломно, умерщвляя невинных людей». В упрек царю ставилось и то, что договорная грамота, «вероломным обычаем» скрепленная им присягой, заключала условия, на которые королевские послы не давали своего согласия. Поэтому он, Баторий, не может этой договорной грамоты принять и отсылает ее назад царю[29].
Совершив эти формальности, 30 июня 1579 года король отправился из Вильны в Свирь, где созвал военный совет, чтобы решить окончательно, в каком направлении нанести главный удар. Литовцы советовали королю идти на Псков: этот город плохо укреплен, говорили они, его стены пришли в ветхость, враг не ожидает здесь нападения, а потому Псковом можно будет легко овладеть. Удача, по их мнению, должна была привести к скорому окончанию войны, поскольку создаст хорошие позиции для дальнейших переговоров с русскими. Но Баторий с ними не согласился. Осаждать Псков было, по мнению короля, при создавшемся положении дел противно правилам военного искусства, так как пришлось бы в таком случае оставить у себя в тылу несколько неприятельских крепостей. Вести военные действия в Ливонии также неправильно: она слишком разорена, вследствие чего войска будут страдать от недостатка продовольствия; к тому же в Ливонии слишком много замков, и осада их замедлит ход военных действий. Поэтому следует прежде всего взять Полоцк, ибо эта крепость угрожает Литве и даже самой столице ее Вильне. Этот город господствует над течением Двины и является важным торговым пунктом; с его взятием плавание по Двине сделается вполне свободным, что имеет существенное значение для торговых сношений Риги, которые страдают из‑за постоянных нападений московитов. Неприятель держит в Полоцке вспомогательные войска и продовольствие для ливонских крепостей, и, значит, взятие города сильно ударит по русским в Ливонии. На эти соображения некоторые замечали, что Полоцк — хорошо укрепленная крепость, и взять ее будет трудно, а неудача в начале войны пагубно отзовется на всем ее ходе. Король возражал на это, что именно в начале войны, пока силы армии еще свежи и бодр ее дух, следует решать самые сложные задачи; неприятель, потеряв самую сильную крепость, потеряет веру в свои силы, между тем как у солдат-победителей еще более укрепится победный дух. Так решен был поход на Полоцк.
