— Посидеть захотелось, батюшка, весь день отдыха не знала, — Дуняша ласково улыбнулась Ивану.
Царевич покраснел и смущенно спрятался за кружкой кваса.
— Ты молодца не смущай, не видишь, не тебе завещан, — усмехнулся Прохор.
— Я его не смущаю, разве моя вина, что он такой красненький, как морковка.
Ваня покраснел еще больше.
— Куда путь, добры молодцы, держите, если не секрет? — поинтересовался Прохор.
Иван выглянул из-за кружки.
— И не стесняюсь я вовсе, — ответил он Дуняше.
Прохор и девушка прыснули смехом.
— Я вижу, — сказала Дуняша. — Ладно, батюшка, я пойду, раз богатыря смутить не сумела, — Она взъерошила Ивану волосы. — Ох, вот я тебя бы причесала, — девушка рассмеялась. — Спокойной ночи, прынц.
— Царевичи мы. Спокойной ночи. — Иван облегченно вздохнул, когда девушка вышла.
— У меня девки такие, — Прохор улыбнулся, — им только попади на язык.
Иван кивнул головой.
— Едем мы к царю Руфию, за молодильными яблоками.
— Втроем?
— На Перепутье каждый свою дорогу выберет.
— Слышали о Перекрестке?
— Гусляр пел.
— Пел. — Голос хозяина стал строгим и серьезным. — У распутья легких дорог не бывает. Я догадываюсь, какая тебе достанется.
— Какая?
— Самая легкая, — с иронией ответил Прохор. — По ней не только с мечом, но и с умом проехать надо.
— Проедем.
— Хорошо, что смелый такой. — Прохор поднялся. Вернулся за свой бар, что-то поискал на полках. Найдя, вернулся к столу. Протянул Ивану небольшой фиолетовый флакончик. — Бери.
— Что это? — Иван отвинтил крышку, принюхался. — Обыкновенная вода.
— Вода, да не обыкновенная. Это эликсир против сна. Если примешь его, три дня спать не будешь, как раз хватит, чтоб Гиблые Земли пересечь.
— Какие земли?
Прохор зевнул:
— Все, Царевич, много будешь знать, быстро состаришься. Спать пора. Про флакон не забывай — забывчивость жизни может стоить. Завтра сам поймешь. — Прохор поднялся. — Твоих братьев на заре подниму, долго спать не дам, без опохмелья обойдутся. Сумки переметные хозяйка приготовит, Прошка — коней. Чем рассчитываться будете?
— У меня берендеевки есть.
— А у братьев?
— У братьев нет ничего.
— Понятно. Берендеевками так берендеевками, потом у гномов обменяю. Пора вам на единую валюту переходить, эдак вы никогда доллар не опрокинете.
— Рассчитаться сейчас?
— Утром. Спокойной ночи, царевич.
— Спокойной ночи. — Ваня прошел к лестнице. Поднимаясь, с удивлением подумал, что минуту назад совсем не хотел спать, а сейчас готов упасть и уснуть на лестнице. Поднявшись в свою горницу, он обессиленно разделся и повалился на кровать…
Трое всадников стояли над распутьем. Двое стонали, поддерживая себя за луки седла, третий сидел прямо. Старая дорога оставила за их спиной гостеприимный трактир «Перекресток». Если оглянуться, вдали у дороги можно было увидеть темное, похожее на холм пятно. Еще дальше — серый косогор с черной щетинистой полосой леса, из-за которого только что выкатился заспанный красный глаз Ярилы.
Теперь дорога растерянно упиралась в старый, замшелый круглый валун, делящий дорогу на три отдельных пути, разбегающихся в разные стороны дикого поля и исчезающие, перечеркнутые пустынной линией горизонта.
— Ой, как болит голова, — простонал Оскар, — Борис, прочитай, что написано на камне.
— С которого прочитать? — Борис наклонился к валуну.
— Сколько ты видишь?
— Два.
— Ясно. Ваня, огласи, пожалуйста, весть список, мы в состоянии нестояния, — попросил Оскар.
Иван соскочил с коня.
— Тут написано, — он опустился на колени, рукавом почистил старую, выбитую резами надпись. — «Направо поедешь — себя спасать, коня потерять. Налево поедешь — коня спасать, себя потерять. Прямо поедешь — женату быть». — Иван взобрался на коня. Над головой, в небе, закаркал ворон. Описав несколько кругов над царевичами, черная птица опустилась на валун. Не обращая внимания на людей, стала приводить в порядок перья.
— Во, прилетел, словно падаль почувствовал, — заворчал Борис. — Падаль, — он погрозил птице кулаком.
Ворон поднял голову.
— Сам дур-рак! Кар! Толстый!
— Что? — Борис открыл рот, недоверчиво уставился на птицу. — Да я тебе мозги вышибу! — заорал он, хватаясь за меч.
