История Первого Болгарского царства - страница 114

Евтихий был, без сомнения, дезинформирован относительно имен тех, кто должен был вступить в брак. Единственной сестрой Константина, которая не умерла в детстве, была его единокровная сестра Августа Анна, родившаяся задолго до 892 г., которую Лев короновал как императрицу после смерти ее матери и которую он предложил в 898 г. в жены Людовику Прованскому. Этот брак не состоялся, но более мы ничего не слышим об Анне. Данное молчание, учитывая важность в то время каждого живого члена императорской семьи, говорит нам о том, что она вскоре умерла. Едва ли возможно, чтобы принцесса стала объектом энергичных матримониальных предложений Симеона. Но кроме нее, возможно, в императорской семье был только один неженатый человек, живший в 913–919 гг., — сам император.

Целью Симеона должна была поэтому стать женитьба молодого императора на одной из его дочерей. Это выглядело более убедительно; как тесть императора он находился бы в позиции, с которой можно было бы достигнуть императорского трона так же, как сумел это сделать Роман. И это объяснило бы, почему он посмотрел свысока на предложения Николая в 920/21 гг. Тогда уже было слишком поздно: Константин женился на Елене Лакапине, и ее отец был императором. Симеон мог только сердито потребовать, чтобы Роман отрекся от престола.

Нам интересно, когда Симеон выдвинул свое предложение. Очевидно, причиной для него стал беседа с Николаем в августе 914 г.; вероятно, предложение Симеона было благоприятно воспринято, и брак был ему обещан. Николай, желая мира, скорее, приветствовал бы, чем отклонил такой союз. Однако Зоя, мать императора, очевидно, придерживалась других взглядов. Ее приход к власти стал поэтому для Симеона оправданием за возвращение к оружию. Это объясняет и молчание Николая по этому вопросу, пока он еще не стал делом прошлого; учитывая собственное обещание патриарха, отказ правительства, которому он служил и поддерживал, должен был смутить его, чтобы вновь обратиться к вопросу о женитьбе. В этом, как я полагаю, и состоит значение ссылок на брак. Симеон планировал взойти на императорский трон благодаря бракосочетанию своей дочери с тем, кто его занимал; и Николай практически обещал способствовать ему в этом. Только материнская любовь Зои и тот факт, что та же самая идея пришла на ум великому адмиралу, спасли императора и империю.

Мы знаем, что по условиям мира 927 г. императорское правительство согласилось признать за Петром Болгарским титул императора (βασιλεύς); Лиутпранд Кремонский был проинформирован об этом императорской канцелярией, когда он пожаловался на первенство, отданное булгарскому посольству[633]. Мы особенно отмечаем, что Мария Лакапина радовалась тому, что вышла замуж за императора[634]. В этом вопросе мы не встречаем трудностей, как и в параграфе трактата «De Ceremoniis». Там среди процедур, которые использовались при приеме иностранных послов, присутствует одна, которая относится к «духовному внуку императора (πνευματικός έγγονος), князю (Άρχων) Булгарии», и нет ни одного упоминания о булгарском монархе как басилее. Немного ниже, среди формулировок, которые император должен был использовать в письмах к иностранным властителям, фигурирует следующая — от «Константина и Романа, императоров, к архонту Булгар». Она сопровождается замечанием, что «недавно было написано» («το άρτίως γραφόμενον») «Константин и Роман к их духовному сыну императору Булгарии» («τον κύριον о δείνα βασιλέα Βουλγαρίας)[635]. В первой из этих форм обращения имена императоров, несомненно, были вставлены — они относятся к Константину Багрянородному и Роману II, которые фактически использовали только вторую форму. Но фразу «духовный внук» нельзя легко объяснить. Если принимать во внимание земные поколения, то эпитет «духовный» является неуместным; значит за словом «внук» должно стоять какое-то иное значение.