История Ирана и иранцев. От истоков до наших дней - страница 110

. Желая, чтобы вооружённые силы больше не зависели от них, монарх, по примеру всех монархов тогдашнего мусульманского Востока, набирал воинов среди тюркских народов, и это было тем проще, что географически до них было недалеко. Они погубят Саманидов, но при этом чрезвычайно поспособствуют триумфу иранизма. Благодаря развитию начального образования дети тюрков обучались в школах и, несомненно сохраняя некоторое осознание своей особости, интегрировались в иранский мир, усваивали его культуру. У всего есть обратная сторона. К недовольству дехкан, вызванному сокращением их власти, и притязаниям наёмников, ставших слишком могущественными, добавлялась враждебность, какую откровенно исламистская политика правительства порождала в немусульманских средах. Этим, вероятно, объясняется, почему история Саманидов была столь бурной.

В том же году, когда Наср, проживавший в Самарканде, велел произносить при чтении хутбы (пятничной проповеди, начинавшейся с упоминания признанной власти, по преимуществу халифа) своё имя, он отправил своего брата Исмаила в Бухару, чтобы тот представлял там его. Последний, обладая сильным характером, не намеревался ни с кем делить власть. Он вступил с братом в борьбу и жёстко подчинил себе Самарканд. Его преемник Ахмед (907-914), святоша, был свергнут и убит своей тюркской гвардией, посадившей на его место его сына Насра II (914-943). Тот тоже был очень благочестив и в конце своего долгого царствования отрёкся от престола, чтобы уйти в отшельники, а согласно другим источникам, с ним расправились. Как бы то ни было, с тех пор реальная власть, похоже, принадлежала мамлюкам, а монархи, как Нух (943-954) или Абд ал-Малик (954-961), были марионетками. Саманиды достаточно созрели, чтобы упасть как плод с дерева, которое посадили. Они исчезли в 999 г.

Глубокий национализм Саманидов, выражавшийся в возрождении иранского языка и культуры, сопровождался антиарабской политикой, столь ярко выраженной, что — неслыханное дело — в мечетях можно было слышать чтение Корана на местном наречии. Но это отнюдь не вело к антиисламизму, совсем наоборот. Религиозность таких монархов, как Ахмед, Нух и другие, передалась всем их слугам. Духовенство, дервиши или простые служители в мечетях получили непомерные привилегии и пользовались почти всеобщим уважением. Поэтому исламизация Согдианы прогрессировала настолько явно, что некоторые источники могли утверждать: якобы тогда она и завершилась. Это преувеличение. Сохранялись маздеистские общины, освобождённые от налогов (почему?), но зато обязанные поддерживать в рабочем состоянии плотины; манихейские общины, о существовании которых свидетельствует выдающийся монастырь в Самарканде и которые оказывали влияние на суфизм; буддийские общины, возможно, игравшие важную роль в организации образования; христианские общины, более чем деятельные.

С одной стороны, режим проявлял себя довольно нетерпимым. Он определённо превращал церкви в мечети. Не знаю, когда это произошло с той, которую я изучал в Бухаре (Магоки-Аттари), имеющей караханидский фасад, но тексты указывают точную дату — 893 г., — когда Исмаил передал для отправления мусульманского культа другую, в Таласе. В «Фихристе» сообщается, что в начале X в. власти вознамерились перебить манихеев, которые прибыли из Хорасана в Самарканд, скрываясь от преследований, и их якобы спасло только то, что «царь Китая», то есть какой-то монарх из Таримского бассейна, пригрозил подвергнуть репрессиям мусульман, многочисленных у него в стране. С другой стороны, Саманиды не только усваивали вышеперечисленные и прочие влияния, но и позволяли христианству существовать и развиваться. Несторианская церковь, подчинявшаяся католикосу в Багдаде, имела в Средней Азии несколько епископств, и одним из самых деятельных было Мервское, которое вело чрезвычайно активную миссионерскую работу среди степных народов — плоды эта работа принесёт в XI в. В 1009 г. Абдишо, епископ Мервский, сделал католикосу Иоанну VI запрос в связи с обращением большого тюркского народа кереитов, кочевавшего на севере Монголии. Почти тогда же обратились и другие могущественные тюркоязычные и, возможно, монголоязычные конфедерации — такое обращение могло быть поверхностным, как у найманов, живших между Иртышом и Хангаем, или глубоким, как у онгутов, которые стояли лагерем вдоль Великой китайской стены и сыграют большую роль в истории Чингизидов.