— Другой разговор! — жилистый обернулся. — Эй, ребята! А ну, работать!
* * *
— … Вот такие у нас тут порядки, пан рыцарь.
Корчмарь, невысокий седой дядька с обвислыми усами старательно протирал стаканы, временами украдкой поглядывая на неприметного человечка в углу, скромно потягивавшего пиво.
— Интересные порядки, прямо скажем, — Первей посмотрел свою кружку на просвет. — И как они вам?
— Дык это… — корчмарь снова кинул беглый взгляд на человечка в углу, — всякая власть от Бога, однако. Мы что, мы привычные…
— Само собой, — улыбнулся рыцарь. Допил пиво, со стуком поставил кружку на стойку. — Ладно, пойду пройдусь. Город ваш погляжу.
— Добро, добро, — закивал головой корчмарь. — Город у нас хороший, вот только порядки в нём непривычны могут показаться, ежели кто из дальних краёв… а так очень даже хороший город…
Выйдя из заведения, Первей направился в сторону городского торга — самое верное место, если хочешь узнать что-либо. Он шагал по грязной, давно не убиравшейся улице, с дохлыми собаками, валяющимися в сточной канаве, и их живыми покуда собратьями, злобно лающими из-за высоких частоколов, и размышлял. Вот пришли сюда люди, раскорчевали дремучий лес, построили город… Жить бы да жить. Как же так вышло, что оседлала этих людей шайка разбойников, которым по идее место в глухой чащобе, подале от Божьего света?
Разумеется, они пытались бороться, горожане. В Краков летели жалобы, одна за другой. Но что делать, если королевский фаворит покровительствует главарю разбойников, поставленному местным градоначальником? Жалобы возвращались назад «для выяснения», а потом челобитчиков находили в реке… или вовсе не находили. Ну мало ли что могло случиться с человеком.
Отчаявшись, они пытались бунтовать, шли грудью на ненавистную ратушу, как её ныне стали называть в королевстве польском… В ответ являлись солдаты, и зачинщиков вешали перед той самой ратушей.
И люди сломались. Кто мог, распродав подешёвке имущество — а то и вовсе бросив заколоченный дом — подались в иные города и веси. Остальные стали жить-поживать, втянув голову в плечи, тем самым поощряя грабителей на всё более наглый грабёж и совсем уже беззастенчивое вымогательство.
Первей искоса глянул через плечо — неприметный человечек, пробиравшийся по улице следом, сделал вид, что уронил монетку. Наклонился и тщательно ковырялся в грязи. Ну что же, этого и следовало ожидать.
«Ты ещё не знаешь, родной» — всплыл в голове бесплотный голос — «сейчас обсуждается вопрос, не отравить ли тебя потихоньку. Да, за ужином, в той самой корчме. Очень уж им понравился твой конь»
Первей усмехнулся.
«А зарезать слабо?»
«Ну зачем… Это уже на крайний случай. Естественная смерть, и никаких следов»
Рыцарь размышлял. Вот как, значит… Само собой, кому ж не понравится такой конь.
«Не время для шуток, мой милый. Тебе придётся сделать им выгодное предложение сегодня, прямо сейчас. Тогда сможешь спать спокойно — по крайней мере, до завтра»
«Как скажешь, умница моя»
Потолкавшись ещё для вида среди торговых рядов с четверть часа, Первей направился в сторону воротной башни.
* * *
— А-а, пан рыцарь! Чем обязаны?
Городские стражи улыбались столь радушно, как будто увидели родного папашу… или сундук с деньгами, это уж на чей вкус как. Очень удачно, что жилистый помощник атамана ещё тут, подумал Первей. Обычно разбойнички не любят перетруждаться. А впрочем, тут у них вино и пиво, и явственно пахнет жареным мясом… чего зря сидеть дома?
— Разговор есть, пан Крысь, — скупо улыбнулся рыцарь. Жилистый перестал улыбаться.
— Вы знаете меня, пан?
— Слухом земля полнится.
Пан Крысь коротко кивнул головой, и лишние зрители рассосались почти мгновенно. А ещё кто-то утверждал, что у разбойников дисциплины не бывает…
— Прошу садиться, пан… — старшина городской стражи вопросительно умолк.
— Мне нужен порох, — прямо, глядя в глаза разбойнику, негромко произнёс Первей. — Много пороха, пан Крысь.
Жилистый помолчал.
— Почему вы решили, что его можно взять у нас?
— А где же ещё, — чуть улыбнулся рыцарь. — Если я обращусь с подобной просьбой к хранителям королевских арсеналов где-нибудь в Кракове или Гнезно, меня неправильно поймут, и, боюсь, откажут в очень грубой форме. До кандалов включительно. Вы — дело другое.
