Короткий смешок.
«В этом деле — да»
Понежившись в постели ещё минуту — не каждый день удаётся — рыцарь встал, не спеша оделся и спустился вниз.
— Что за манера в вашем городишке, палить из бомбарды ни свет ни заря? — недовольно осведомился он у корчмаря, уже находившегося на ногах спозаранку. — Я спал…
— Ужасное происшествие, пан рыцарь! Взорвался пороховой погреб, и с ним вся башня! И ясновельможный пан градоначальник там, и пан старшина городской стражи, и… Господи, как мы теперь жить-то будем?
— Да-а… — рыцарь состроил сочувственное лицо. — Какое несчастье!
* * *
Жёлтый берёзовый листок порхал перед Первеем, словно бы дразнился: «Не поймаешь, не поймаешь!..» Рыцарь улыбнулся, резко взмахнул рукой. Листочек враз присмирел, чуть подрагивая на ладони. То-то, не будешь дразниться…
«Ну здравствуй, рыцарь»
Первей вздрогнул. Это что-то новенькое — Голос сам заявляется к нему днём…
«Соскучилась по мне, Родная?»
Короткий бесплотный смешок.
«С тобой не соскучишься. Ладно, к делу. Получено новое задание. Новый Приговор»
Понятно.
«Я слушаю тебя»
«За тобой объявлена охота»
«Вот как? И кем?»
«Разумеется, Святой инквизицией. Тот корчмарь перед смертью выложил всё до донышка, и ему поверили — перед смертью обычно не врут»
Так. Ну что же, рано или поздно это должно было случиться — у людей есть глаза и уши, и они понимают не так уж мало, как может показаться. А ещё у них есть языки, и людская молва распространяется быстрее ветра. Ладно.
«Это всё очень любопытно, Родная. Но как это связано с Приговором?»
«Напрямую. Приговор касается инквизиторов»
Первей почувствовал сосущий холодок в груди.
«Говори, Родная»
«Тебя схватят. Тебя должны схватить. Будет трудно, родной. Но ты выйдешь оттуда, я уверена. В конце концов, я знаю»
«Раз ты говоришь, так и будет. Что с инквизиторами?»
Пауза.
«Эти люди совершили так много зла, что в нынешней жизни им не расплатиться ни при каких условиях. Да и, откровенно говоря, в следующем круге тоже. Они банкроты, полные и окончательные, и дальнейшее их существование абсолютно недопустимо. Ты снимешь их с круга»
«Как это следует сделать?»
«Терпение, мой рыцарь. Ночью я всё расскажу подробно. А сейчас вот что — ты должен заняться практической магией, сегодня же. Времени у нас мало, а ты всё ещё недоучка, извини. Вспомни ту четвёрку в корчме»
Точно. Тогда фокус провалился с треском.
«Это не шутки. Если такое случится в подвалах Святой инквизиции, твоя участь будет печальна, и ты закончишь свой путь, не выполнив Приговора и так и не расплатившись. Я этого не хочу, не могу допустить. Уж ты постарайся, родной мой»
«Ага, то-то: «родной мой»… Зауважала-залюбила. Ох, бабы… Всегда вы начинаете по-настоящему любить мужиков лишь тогда, когда возникает угроза их потерять»
Пауза.
«Да, рыцарь. И не шути над этим, пожалуйста»
«Ладно, извини, я просто хотел поднять тебе настроение. Откровенно говоря, мне страшновато, вот я и хорохорюсь. Итак?»
«Езжай вперёд, тут неподалёку есть одна поляна, просто сочащаяся Силой…»
* * *
Эта корчма была опрятной и нарядной — стены выкрашены весёлой ярко-жёлтой охрой, столбы, подпирающие крышу, и вовсе окрашены красной масляной краской. Сразу видно процветающее заведение. Над входной дверью красовалась странная вывеска — огромная деревянная колбаса, выкрашенная всё той же красной краской, своей формой навевающая нездоровые ассоциации.
Рыцарь вздохнул. Опять корчма. Всё время корчма. Корчма, таверна, харчевня, постоялый двор… А ему мерещится дом. Опрятный маленький домик с садом, с белёными известью стенами, и хозяйка выходит из дверей, глядя на него огромными чёрными очами, и через плечо на высокую грудь перекинута коса, толстая, как корабельный канат… Первей зажмурился, даже потряс головой, но видение не исчезло — только скромная хата превратилась в высокий родовой замок, и хозяйка тоже изменила облик — высокая стройная дама, волосы гладко зачёсаны назад и убраны жемчугом, шуршат по гранитным плитам садовой дорожки шёлковые юбки. У дамы строгое, красивое и умное лицо, и только глаза прежние — огромные чёрные очи, затягивающие в глубину. Дама подходит к нему вплотную, кладёт руки ему на плечи, её высокая грудь тяжко вздымается, натягивая шнуровку корсета. Первей не может отвести взгляда, а руки уже легонько тянут за шнурки, и округлые белые полушария выскальзывают на свободу, целясь в него крупными розовыми сосками. Шуршат, спадая, шёлковые юбки…
