Посол внимательно рассматривал тёмную бутыль. Провел пальцем по стеклу.
— И как этим… пользоваться?
— Ничего особенного, ваше сиятельство. По одной капле утром и вечером. Да, в первый год по одной.
— А потом?
— А потом доза постепенно возрастает. Медленно, но неуклонно.
Посол пристально взглянул на Первея.
— Это он вам сказал?
— Да, ваше сиятельство, — не моргнув, соврал рыцарь.
— А что ещё?
— А ещё это зелье обладает хорошим слабительным эффектом. И кроме того, пристрастившись к этому, человек теряет всякий интерес к женщинам. Но не это главное, ваше сиятельство.
— Что же ещё?
Первей помедлил.
— Раз начав, вы уже не сможете прекратить приём препарата. Человек, желающий бессмертия, будет принимать это всю оставшуюся жизнь. Если по каким-либо причинам приём препарата будет прекращён, он умрёт в страшных муках.
— Ничего себе! — датчанин с опаской смотрел на бутыль. — И это всё он вам рассказал?
— Да, ваше сиятельство, — снова не моргнул глазом Первей. — Перед смертью многие одинокие люди склонны к откровенности с первым встречным.
— Может быть, он заодно открыл вам и секрет изготовления этого? — посол с усмешкой кивнул на бутыль.
— Чего нет, того нет. У нас была не такая уж длинная беседа, ваше сиятельство.
Датский посланник встал у окна, задумался, взявшись рукой за бритый подбородок.
— Хорошо. Вы свободны.
Рыцарь поклонился и направился к выходу.
— Подождите, герр Перуэй… — датчанин отвернулся от окна. — А вам, вам никогда не хотелось попробовать? Бессмертие, Перуэй, понимаете?..
Первей помедлил, подбирая ответ.
— Ваше сиятельство, если бы мне предложили на выбор две вещи — заживо сгореть на костре или начать принимать эту гадость, я, возможно, и заколебался бы. Но всё равно, наверное, выбрал бы костёр. А во всех иных случаях не колебался бы ни секунды. Смерть гораздо лучше, чем такое бессмертие, ваше сиятельство.
* * *
— … Ну вот и всё, Патрик. Не знаю, свидимся ли мы когда-нибудь. У нас здесь, на Руси, принято говорить — не поминайте лихом. Привет своему батюшке передавай.
— Прощайте… Первей Северинович. Я вас никогда не забуду, — губы Патрика предательски прыгали, но он держался, как и подобает воину. — Я… Когда-нибудь я тоже стану Исполнителем, вот увидите. Я буду карать зло на земле.
Первей усмехнулся.
— Нет, Патрик, не станешь. Я надеюсь, минует тебя сия горькая участь.
— Почему?
— Да потому, что Исполнителем становятся не за заслуги и подвиги, а наоборот — во искупление тяжких грехов.
— Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, что кто-то должен делать грязную работу, и если тебе выпала такая доля — не ропщи и не хнычь. Но стремиться следует совсем к другому. В конце концов, у тебя есть молодая жена, и ты обязан сделать её счастливой.
Патрик поглядел направо. Василиса, одетая по-походному, скромно стояла в сторонке. На пузатой ганзейской когге, стоявшей у причала, царила суета, там уже готовились убрать сходни. Вообще-то все моряки очень не любят брать на борт женщин. Зато все немцы очень любят деньги, так что всё прошло гладко.
— Вы правы, Первей Северинович. Вы опять правы. Прощайте, не поминайте лихом!..
Он порывисто обнял рыцаря, подхватил вещи и устремился к сходням. За ним поспешила жена. На когге уже поднимали парус — южный ветер и течение подхватили тяжёлый корабль, и когга, рассекая волны, отправилась в свой дальний путь…
«Родная, отзовись»
Пауза.
«Да, мой милый»
«Почему всё так устроено в мире — как только полюбишь человека, он тут же уходит от тебя навсегда? Разве это справедливо?»
Пауза. Долгая, долгая пауза.
«Да, это справедливо. Так передаётся в мире дружба, так распространяется любовь — от человека к человеку, всё дальше, всё шире, как круги на воде»
«Терять очень больно»
«Да, это правда. Но и рожать тоже больно. Если бы все так боялись боли, мир давно опустел бы»
«Но ты меня не покинешь?»
Пауза.
«Значит, ты покинешь меня. Не знаю, мой родной. Я не знаю, правда. Не знаю, кто из нас первый сойдёт с этого круга. Но это случится ещё очень нескоро»
Снова пауза. Короткий шелестящий смешок.
«А вообще-то я покину тебя, мой рыцарь, в самое ближайшее время. Как только мне будет позволено»
