… Ему снился сон. Кругом не было ничего, кроме светящегося полупрозрачного тумана, золотистого, бесконечного. И сквозь этот туман проступала фигурка в белом. Знакомое, доброе лицо. Мама…
«Здравствуй, сынок»
«Мама, она опять ушла. Где её искать в этом огромном мире?»
«Пусть всё идёт, как идёт, сынок. Ты найдёшь её, скоро»
«Но где, где?»
«Ты найдёшь её. Ты найдёшь меч и жену вместе. А больше я ничего не знаю. Знаю только, что перед этим тебе придётся выполнить последний Приговор»
«Как? Ещё один? Как это возможно, без Голоса Свыше?»
«Ты выполнишь его один, без неё. Только не ошибись, сынок. Если ты ошибёшься, вы не встретитесь никогда»
* * *
Все тяжёлые, в частых стеклянных переплётах окна были подняты, и ветерок с моря снимал влажную духоту. В ожидании приёма его сиятельства Первей стоял у окна, наблюдая, как по воде Зунда лениво ползут разнокалиберные посудины. Июль, уже июль…
Всё шло вроде бы неплохо. По прибытии в Копенхавн Первей снял две комнаты в аккуратном домике на окраине, у чистенькой пожилой вдовы. Деньги, привезённые рыцарем с собой, были вложены в крепкий банк и приносили ощутимые проценты, позволявшие не думать о разных житейских мелочах — например, о пуговицах. Вдобавок его сиятельство положил своему слуге весьма приличное жалованье. На службу рыцарь являлся ежедневно, но никаких поручений их сиятельство ему не давал, и в три часа пополудни Первей шёл домой, где и обедал. Всё шло, как шло. Вот только её всё не было.
Дни шли за днями, а её всё не было. Найдёшь меч и жену вместе… Какой меч? Мечей в мире много. Где искать? Да ещё какой-то Приговор напоследок… Как это вообще возможно, без Голоса Свыше, указывающего цель, объясняющего задачу, ведущего и успокаивающего? Первей ворочал мозгами так, что порой ему казалось — ещё чуть, и черепная коробка раскроется, подобно сундуку, но ничего не мог придумать. Да, Родная была права — он желторотый птенец, без неё он никто…
— Их сиятельство ждёт вас, — возникший у порога лакей прервал мысли Первея.
* * *
— Вот этот человек, — его сиятельство протянул Первею раскрытый медальон. — Возьмите, возьмите, мне он не нужен.
Рыцарь взял маленькую серебряную штучку. На внутренней стороне медальона был нарисован эмалью портрет. Умное, волевое лицо, проницательные глаза…
— Хорошая работа. Тонкая.
— Я надеюсь, ваша будет не хуже. Этот человек должен умереть, герр Перуэй.
Рыцарь медленно поднял взгляд.
— Ваше сиятельство, вы уверены, что это должен сделать именно я?
Его сиятельство смотрел прямо в глаза рыцаря, твёрдо и жёстко.
— Совершенно уверен. Вы справитесь, господин Перуэй, — слово «господин» датчанин опять произнёс по-русски.
Рыцарь сглотнул. Приговор… Неужели это и есть Приговор?
— Вас что-то смущает?
— В чём вина этого человека?
Датчанин коротко рассмеялся.
— Я мог бы, конечно, наплести вам про то, что он враг церкви, Бога и короля, но я не буду этого делать. Вы умный человек, герр Перуэй, и я скажу вам прямо — его вина в том, что я хочу его смерти.
Первей раздумывал.
— И не надо раздумывать, герр Перуэй. За вас думаю я, вам лишь надо думать о том, как это всё провернуть, чтобы смерть выглядела естественной.
Его сиятельство протянул рыцарю кусок пергамента.
— Вот ваша индульгенция, герр Перуэй. Мне пришлось потратиться, но эта папская писулька стоит того. В ней сказано, что все ваши грехи отпущены святой церковью оптом. В том числе и инцидент в городе Львове. Так что инквизиции можете не опасаться.
Первей изучающе поднял взгляд. Датчанин чуть улыбался, но глаза были холодные и совершенно непроницаемые.
— Что касается приговора датского королевского суда, он пока остаётся в силе. Его отмена зависит от того, как вы справитесь с порученным делом. Мне не нужны слуги, умеющие только кланяться, герр Перуэй. Я на вас надеюсь.
Рыцарь откланялся. Приговор… Неужели это тот самый Приговор? Пусть всё идёт, как идёт…
Он почему-то не покинул апартаментов его сиятельства, задержавшись у открытого окна в приёмной. Лёгкий ветерок с моря шевелил волосы, по воде лениво ползло пузатое торговое судно. Вот так. Кто бы мог подумать, вместо Голоса Свыше — датский посол по особым поручениям…
