— Так чего же до сих пор молчала!
— Стесняюсь… и самой все не верилось… я думала, что он… А как выяснилось все, так и пошли расписываться… Вчера ходили… Пока в палатках врознь поживем, а там — вместе… Проводи меня — я тороплюсь… на курсы надо…
Мария пошла проводить ее.
По небу, точно серые льдины, несло ветром грязные лохмотья облаков, закат был пестрый и какой-то холодный, неприветливый. После ночного ливня зелень не успела обсохнуть за этот хмурый ветреный день, дороги были непролазны, и даже галоши не спасли бы новеньких туфель Олейниковой.
Пришлось идти нетронутым полем, откуда виднелись среди высоких взметов глины белые, невысокие, пока в рост человека, стены корпусов. Местами их закрывала частая сетка лесов; железобетонные колонны, точно срубленные пни, торчали из перекопанной земли, — и невозможно было себе представить, как и когда осилят эту стройку люди!.. Но белые, словно сахарные, стены с каждым днем заметно росли, удлинялись, и когда Олейникова возвращалась с работы, то замечала, что они стали немного выше… Вот, вправо от будущей конторы, нынче появился шахтный подъемник, закрепленный тросами, на нем — красная из фанеры звезда, а на верхушке трепещет флаг.
В том месте, где заложили фундамент гаража, Олейникова увидала Макара Подшибихина и одного из работников жилотдела, сидевших на бревнах за канавой. Бывший секретарь что-то уж очень настойчиво доказывал своему усатому соседу в соломенной шляпе и все тыкал пальцем в газету, которую держал на коленях.
Несколько позже, когда подруги переходили шоссе, Макар Макарыч прошмыгнул мимо с портфелем под мышкой и будто не заметил Олейникову… Непостижимо, как он успел за это короткое время поговорить с человеком, потом сделать немалый крюк, когда они, шагая скоро, не прошли и ста сажен! Встрепанный, угрожающий его вид и эта газета, с которой он носился, показались Марии подозрительными, и мысль, подобно дурному предчувствию, омрачила ее.
Настя остановилась, чтобы проститься, и только тут, зачем-то оглянувшись по сторонам, осторожно спросила, точно предупреждала о несчастьи:
— …А ты чего это натворила, а?..
— Где? Когда?
— Во вчерашней газете… Да ты разве не читала!.. Там, где и про Мокроусова писано… Сережа мне одной прочитал, а другим не сказывает, чтобы меньше разговору было. Вот и приходила упредить тебя.
— А про что там? — забеспокоилась Мария. — Кто пишет?
— Да ничего не проставлено… а только говорится: «Наглая выходка»… Ты непременно узнай, — как бы чего не случилось. А впредь гляди — тут всяких чертей, мазуриков полно, и не ждешь, как боком на рог наскочишь.
В киосках еще торговали, и Олейникова пошла туда, совершенно теряясь в тревожных догадках: что такое нашли за ней? в чем ее проступок? По дороге к бараку ей попадались знакомые люди, которые, конечно, уже знают все, — и она вплоть до своего барака не смела вынуть газету из сумочки, куда спрятала ее от посторонних глаз.
Пробегая желтые страницы, она никак не могла найти, чего искала… Мелкие статьи, испещренные жирным текстом, с крупными заголовками, похожими на вывески, кричали с каждой колонки: Очистить торговую сеть от чуждых! Шофера Дымогарова привлечь к ответу! Прекратить безобразие в гавани! Ударить по рукам казнокрадов!.. Ударную работу променяли на пьянство. Мясникову затыкают рот. Без богов и боженят. Гастроли инженера-летуна. Дайте клуб!
Пестрят в глазах подписи: Альфа, Игла, Свой, Рабкор, 1008, Хе-в, Ворчун, 15 подписей, Доброволец, Майка, Сверчок, Рейд, Омега, Удивленный…
Редактор Гайтсман предпочитал резкий тон, лаконические слова, оглушительные, как барабанная дробь, и видно, немало потрудился над этим номером…
И вот Олейникова наткнулась… статья «Наглая выходка» помещена в конце последней страницы, писал какой-то Прожектор, — все переврано, искажено… уцепились за мелочь, не стоящую внимания, потому что не нашли за ней большего!.. и не иначе, сводили личные счеты не только с нею, но и с самим начальником.
«Какая подлость! — вскипела. Мария. — Кому это нужно?»
Ведь она попросила курьершу сходить за завтраком для Бориса Сергеевича, — та не ослушалась. После же сказала только, что теперь не успеет разнести почту: долго простояла в очереди. Дынников заметил Олейниковой, что в таком случае не следовало и посылать: «Я мог обойтись и так».
