Остервенелые собаки бросались под машину. На самом выезде, где начиналась черта завода, тянулась по-за гумнами колючая проволока на трехметровых столбах, — пока только с этой стороны и отгородился Дынников от Ключихи, на большее не хватало ни столбов, ни проволоки.
Вдоль изгороди тихонько, едва переставляя ноги и опираясь на кривую длинную палку, брел из Ключихи сутулый старик — в лаптях, в шапке и с подогом в руках; на нем был заплатанный короткий пиджак и чуть не до колен висела бородища.
В нем было что-то необыкновенно древнее, — будто поднялся из могилы, чтобы взглянуть и подивиться на новый мир. Оба иностранца пристально смотрели на старика, который был для них туземцем, и что-то краткое сказал о нем Брайсон голосом, лишенным всякой интонации.
Однако следовало поблагодарить Брайсона за советы, и Дынников обратился к переводчику.. Брайсон усиленно дымил сигарой, не выпуская ее изо рта.
— Мистер Брайсон, — ответил переводчик с подчеркнутой изысканной улыбкой, — отдает должное вашим усилиям идти широким фронтом по пути прогресса.
От лесной опушки двигалось к деревне ленивое стадо, впереди пастух и два подпаска по краям; гуртом бежали овцы, теснясь между коровами.
Протяжное мычанье становилось все дальше, пропадая за шумом мотора.
Высокий берег реки, покрытый лесом, быстро отодвигался вдаль, деревья стали неразличимы, и только белое пятиэтажное здание — новая школа — над самым крутым откосом виднелось отчетливо, и окна ее горели ярко, отражая закатные переливающиеся лучи.
ГЛАВА III
Макар Макарыч Подшибихин
Еще с вечера Дынников приказал подать лошадь к восьми утра, но ее не привели и в десять… Даже секретаря своего приходилось учить, чтобы дорожил временем и берег считанные минуты. А Макар Макарыч — так звали секретаря, — никак не привыкал к прямой своей обязанности.
Пожилой, кругом бритый, низенький и плотный человек с маленькими дымчатыми глазами, в сером, с дырками на локтях, костюме, — он сидел как-то боком на своем стуле, размашисто писал отношения, записки, куда-то бегал, что-то выяснял, опять возвращался, весь потный, в контору, на ходу вытирая нестираным платком круглую, как глобус, голову с седой щетиной, — и писал, писал. Но проку от него было мало!
То и дело он подходил к Борису Сергеевичу с пачками бумаг на подпись и как-то особенно угодливо засматривал в глаза начальника, пока тот подписывал.
Нынче, лишь Дынников успел войти в кабинет, секретарь подбежал показать ему отношение треста механического транспорта.
— Первая добрая ласточка в пасмурное утро, — продекламировал он с определенным намерением угодить.
Трест извещал начальника о своем согласии начать постройку трамвайных путей от города до заводской площадки и просил ссуду в два миллиона рублей с рассрочкой платежа на двадцать лет… Второй раз понадобилось Дынникову прочесть эту мудрую бумагу трестовских дельцов и не для того, чтобы принять решение, а скорее для интереса.
Следовало срочно перекинуть этот вопрос этажом выше, Подшибихин же все еще торчал у него перед глазами.
— Разрешите, я в журнал занесу, — попросил Макар Макарыч, протянув исцарапанные пальцы, сложенные в щепотку.
Теперь уж начальник стоял над столом секретаря, а тот писал… Приглядевшись попристальнее к его «хозяйству», инженер окончательно понял, что человек этот явно погибал в белом море бумаг… даже к порядку не приучился за полтора месяца! И Дынников втайне подумал, куда его сунуть и кого взять на его место?
— Лошадь скоро дадут?
— Скоро, скоро, — привстал Макар Макарыч, суетливо перебирая подшивку. — Я уж сам бегал, Борис Сергеевич…
— Не бегать надо, а работать. — И пошел из конторы, гулко стуча тяжелыми каблуками. — Лошадь пришлите на поселок… к новым баракам. А бумагами займитесь всерьез.
Макар Подшибихин догнал его и, поправляя галстучек, сбившийся на сторону, снова глядел в глаза начальника.
— Сам мучаюсь, — живо согласился он. — Вчера, понимаете, в полночь домой прибежал, работы на семерых, а дорога — сами знаете какая… а у меня семья… пять дочерей, жена больная. Все приходится самому делать.
Инженер молча глядел на чужую расцарапанную цепкую руку, которая норовила поймать его за рукав.
