— А ты не кипятись, — унимала Олейникова. — Еще хотите слушать сообщения из-за границы?..
— Не надо, хватит! — отмахнулась Настя. — Сперва это обмозговать надо. — И, расхаживая между кроватей, рассуждала вслух: — Завод — он действительно… На рабочее положение стать разве плохо… кому ни доведись… Там, наверно, и курсы всякие… Один год, другой, — а там и похвальную грамоту выдадут… Я им нос — утру! — грозилась она кому-то. — Изловчусь, да — трах! — и машину дадут вместо премии. — И, став в позу, сделала вежливое приятное лицо и развела руками: — «Товарищ Горохова… Настасья Павловна… садитесь, пожалуйста»…
Так высоко улетела Настя на легких крыльях своей мечты.
— Поехала, пес чернявый! Не свались, — предупредила Галя, однако угадывая, что безудержная фантазерка хоть и шутит, но наполовину верит в то, чем награждала себя в недалеком будущем.
В эту минуту вошла Варвара Казанцева. По-разному, каждая на свой манер, но одинаково радушно встретили грузчицы своего бригадира, точно заждались.
А она, не спеша, пробралась между кроватей и поднявшихся девушек и села к столу, сразу очутившись в тесном и шумном кругу. Катя Кожевникова привстала на постели и, полулежа, облокотилась на подушку, чтобы лучше все видеть и слышать.
Настя Горохова заняла место рядом с бригадиром, оттеснив других, и, возбужденная, торопясь и путаясь в словах, тут же выпалила, что Галка тайком от всех замыслила побег из бригады.
— Комсомолка, а — тихоня. Разве так можно? — негодовала она. Но и это чувство было у ней особенным — пополам с озорством и шуткой. — Я отдую ее… можно? — И уже засучила рукава, чтобы сделать рукопашное внушение.
— Не тронь пока, — остановила Варвара тоже шутливо.
Неожиданно возникший вопрос об уходе на площадку оказался сложнее, чем думалось Насте. Прежде всего, управление портом, само нуждаясь в рабочей силе, не отпустит бригаду; грузы постоянно простаивали дольше положенного срока, на рейде и сейчас не разгружено сорок барж, а что будет к концу лета, осенью, когда отовсюду тронется рекою хлеб?
Варвара прожила в порту восемнадцать лет; ею дорожат и, конечно, не отдадут, если не вмешается партийный комитет. Но если бы даже отпустили ее, то еще неизвестно, согласится ли на переезд мужская половина бригады.
Одного Петьку Радаева, — своевольного, капризного, с хулиганскими замашками парня, которого боятся в бригаде не только девушки, — и то не уговоришь, если не захочет сам.
— Петьку не брать, — без обиняков сказала Настя, и ее поддержали другие.
— А ты, Катя, со всеми вместе? — спросила Варвара Казанцева.
Кожевникова с минуту подумала и ответила неуверенно:
— Пока здесь останусь. Куда мне.
— Глупая, тебе с нами лучше будет, — убеждала Настя Горохова.
— И ничего я не глупая: мне так надо, — уже настойчиво возразила Катя. — Я себя понимаю, а если что, — тогда уж с вами придется.
Скрытная, она опять утаивала что-то, и когда Настя по простоте своей начала выпытывать, что значит это? — Катя отмолчалась и тут. Повернувшись спиной, она закрылась одеялом.
Об этой девушке Варвара Казанцева думала озабоченно и часто, наблюдая за ней во время работы и на досуге, дивилась. Незаметно для других она прислушивалась к разговорам грузчиков, к случайно брошенным фразам, — не обмолвится ли кто. Однако и посейчас не узнала, кто отец будущего ребенка Кати.
Три ключихинские подводы, поряженные Варварой еще с утра, поджидали грузчиков на базарной площади.
Базар подходил к концу, дождливый день немного прояснился, и на пустой площади порожние подводы были видны издали. На передке ближней телеги сидел серый, согнувшийся старик с темными пятнами на плечах, а рядом пегая лошадь жевала сено, уткнув в телегу морду. Что-то трогательное нашла Мария в этом единении старика, телеги и лошади. А Настя с притворной озабоченностью спросила, обращаясь ко всем:
— Бензин-то у него есть?
Все дружно рассмеялись.
— Ничего, довезет, — ответила Митрофанова. — А если случится что, — тебя впряжем. Сколько возьмешь?
— Давай тыщу рублей, довезу.
— Ну, ну, будет, — торопливо унимала Варвара, зная, что шуток старик не любит.
